Грешный поцелуй

апрещенный плод всегда сладок. Еще с тех древнейших времен, когда первобытный Змей соблазнил Еву, а та в свою очередь подговорила Адама попробовать райское яблочко. С тех пор абсолютно ничего не изменилось, и самым желательным остается то, что не разрешено, и о чем вообще не стоило бы и думать. В этой многовековой мудрости я наглядно убедился в прошлом году, когда поневоле и не на шутку увлекся Анной.

В то время я только что устроился работать грузчиком на небольшую мебельную фабрику в нашем райцентре. Работа была не слишком сложной, коллектив оказался не многочисленным, нередко выпадала минутка-другая свободного от труда времени. В таких условиях все мебельщики прекрасно знали друг друга, а между некоторыми из них даже сложились достаточно дружеские отношения.

Не стал исключением из этого правила и я. Не прошло и недели работы, как я незаметно подружился с Андреем. Веселым, товарищеским и приязненным мужчиной среднего роста с густой черной шевелюрой на голове. Мы были почти одногодки, поэтому для дружеских бесед тем хватало. Сначала говорили о всяких будничных разностях. Потом начали откровенно рассказывать о себе, своей прошлой жизни и непростом настоящем. Откровенно делились планами и надеждами на будущее.

Из этих рассказов я узнал, что Андрей родом из отдаленного хутора нашего района. Вот уже более десяти лет живет в зятьях вместе женой Анной, двумя маленькими детьми и стариками тестем и тещей. Раньше, чтобы заработать на ломоть хлеба, мужчина был вынужден батрачить заграницей на заработках. Но блуждание чужбиной ему уже сильно поднадоело, поэтому новоиспеченный приятель теперь принципиально сидит дома, подрабатывая где и как только придется в райцентре, или окружающих селах.

О том, с кем и как живется другу я вскоре смог увидеть наглядно. Доброжелательный и искренний по своей натуре Андрей, не стал долго медлить, а уже через месяц нашей дружбы, пригласил меня к себе в гости. Его старшая дочка через несколько дней должна была отпраздновать свои именины, поэтому друг не придумал ничего более оригинального, как на этом семейном торжестве и познакомить меня со своей семьей.

Конечно, я попробовал было отказаться от этого приглашения. Но приятель оказался достаточно настойчивым, поэтому мне не оставалось ничего другого, как согласиться. В ближайшее воскресенье я с подарком под мышкой для именинницы очутился в доме друга, где между других домочадцев и гостей праздничной забавы познакомился и с женой Андрея Анной.

Сознаюсь откровенно, сначала женщина не произвела на меня какого-то слишком заметного впечатления. Она была невысокой, худощавой и не по-женски корнистой. Имела мужское строение лица, простое и в то же время эффектное. Такой себе перевернутый треугольник. Острый подбородок, который переходил в сильную челюсть. Уголки губ загнутые вверх. Потом шел заостренный кончик прямого римского носа, крутые скулы, карие глаза с кошачьим разрезом и, наконец, темный пик кудрявых волос на высоком лбу.

В общении Анна, в отличие от своего разговорчивого мужчины, оказалась не слишком говорливой. За все торжество я не услышал от нее и десятка фраз. Женщина встречала вновь прибывших гостей приязненными улыбками, проворно подносила из кухни тарелки с вкусными блюдами, молча сидела за столом, прислушиваясь к разговорам, которые происходили между нами. А когда что-то и говорила, то делала это приятным мелодичным голосом, чем-то похожим на мурлыкание маленького котенка.

Этот мягкий тембр почему-то крепко засел в моей памяти, самовольно поселившись в сознании въедливым червячком, чтобы время от времени напоминать о себе странным беспокойством и непонятным волнением. Под его влиянием, я начал поневоле все чаще и чаще вспоминать об Анне. Воображение навязчиво рисовало ее образ. И каждое такое воспоминание вызывало неизвестную раньше раздражающую, щемящую боль в сердце.

Растерянный и озадаченный, я долго ломал себе голову над причиной такого душевного смятения. До тех пор, пока приятель опять не пригласил меня к себе домой. В этот раз товарищу была нужна моя помощь. Андрей, как всякий добрый хозяин, имел большой участок клевера, который не успевал своевременно скосить. Поэтому друг и попросил меня приехать и помочь ему. Я, конечно, с радостью ответил своим согласием.

Полдня косовице пролетело, как одно мгновение. Рассветная прохлада, звонкий посвист стального лезвия, аромат свежескошенной травы сплелись в единую вязанку невероятных впечатлений, достойно оценить которые может лишь тот, кто родился и вырос в селе. Колючая роса на босых ногах, бодрое утреннее солнышко и приятная усталость в мышцах лишь дополняли эту неповторимую картину.

Когда большая часть работы была уже сделана, и стало достаточно жарко, Андрей забросил косу на плечо и сказал мне:
– На сегодня достаточно. Остальные я завтра сам докошу. А теперь возвращаемся в село, время пообедать.

Дома, у Андрея, нас уже ожидал щедрый и вкусный обед. За стол, кроме нас двух, села и Анна. Как и следует, после тяжелой изнурительной работы, хозяин вытянул магарыч, бутылку крепкого самогона. Мы выпили по рюмке, потом еще по одной, и еще. Каждый раз я произносил витиеватые здравицы такому трудолюбивому хозяину, искусной хозяйке, и их зажиточному хозяйству.

Приятель на мои многословные пожелания отвечал благодарностями, а его жена заметно зарделась. Однако то ли под воздействием моего красноречия, или благодаря выпитому алкоголю, и женщина стала значительно более говорливой. Она начала непринужденно разговаривать с нами, весело смеяться анекдотам и присказкам, и в конце обеда даже задала мне несколько вопросов достаточно-таки личного характера. Я радостно на них ответил, чувствуя, как хмелею от неугомонного волнения и безудержного возбуждения.

Домой я вернулся с твердой уверенностью в том, что что-то таки чувствую к жене своего друга. Что это было за чувство - догадаться нетрудно. Я был юным, темпераментным и горячим парнем, она – молодой и все-таки достаточно миловидной женщиной. Отсюда и ураган пламенных эмоций, вихрь неконтролируемых желаний, буря неоднозначных мечтаний и страстных фантазий, которые вспыхнули в моей душе таким обжигающим жаром, что я надолго потерял покой.

Долгими бессонными ночами я думал об Анне. Вспоминал каждую ее улыбку, каждый жест, каждое потихоньку сказанное слово. Мучил себя образами женского личика, такого простого и в то же время невероятно желанного, ее тонких вишневых уст и пронзительно-искрометных глаз. Я истязал свое сознание запрещенными мечтами, неразрешенными фантазиями, недостойными помыслами. Во сне и наяву я желал завладеть чужой женой, не смотря на все возможные и невозможные последствия этого греховного желания.

Днем же, на работе, осторожно выведывал у Андрея все, что только можно было узнать о его суженой. Интересовался женскими вкусами, увлечениями. Ненавязчиво выспрашивал обо всем том, что имело хоть какое-то попутное отношение к Анне. А еще искал самого малого случая, чтобы опять попасть в гости к приятелю, и хоть еще раз увидеться с его женой. Наивно надеялся, что, встретившись с ней, смогу хоть немножко угомонить собственную похоть и навести порядок в своей голове.

Ясное дело, эти надежды были напрасными. Вскоре Андрей во второй раз попросил меня помочь ему по хозяйству. Я охотно согласился, съездил к другу в село, увиделся с Анной. Но никакого облегчения эта поездка мне, конечно, не принесла. Как и не помогли несколько следующих случайных «свиданий» с женщиной. Демона страсти в душе не так просто было угомонить. Он требовал своей жертвы, не смотря на слабые протесты остатков здравого смысла, мужской порядочности и обычного человеческого достоинства.

По-видимому, со временем, эта плотская похоть сама бы приутихла, если бы я был абсолютно уверен в том, что никогда не дождусь взаимности со стороны женщины. Но, к сожалению, такой абсолютной уверенности у меня как раз и не было. Не то, чтобы Анна давала какие-то основания считать ее неверной женой. Как раз наоборот. На все мои изысканные комплименты и едва скрытые ухаживания, она всегда отвечала лишь милой улыбкой. Однако искристо-игривый блеск в глазах женщины, когда она втихаря поглядывала в мою сторону, выдавал ее с головой. Он позволял мне надеяться на успех, в случае решительной и настойчивой «атаки» на неприступную «крепость» женских добродетелей Анны. Вселял надежду на то, что запрещенный плод, возможно, все-таки попадет в мои руки.

Вскоре для такого отчаянного «штурма» представился прекрасный случай. Андрею опять понадобилась моя помощь. В этот раз другу нужно было привезти и заскирдовать клевер, который мы вдвоем косили. Я с радостью согласился, потому что предчувствовал, что в этот день должно произойти что-то необычное. Интуиция, как всегда, меня не подвела. Хотя сначала ничто не предвещало чего-то особенного.

Едва не полдня мы сгребали клевер в валки, потом составляли их в скирды и, наконец, загрузили на прицеп. Когда сено уже было на подворье приятеля, оказалось, что его еще нужно заскирдовать под высоким деревянным навесом. За эту работу взялся я, как более опытный. Андрей же, с его крепкими длинными руками, остался внизу, чтобы подавать мне сено наверх. В работе он оказался настолько проворным и прытким, что я вскоре попросил о помощи.

И неожиданно помощь появилась в виде Анны. Женщина поднялась на сеновал, чтобы вместе со мной продолжить складывать клевер. Я глянул на нее и буквально оторопел от увиденного. В короткой зеленой юбчонке и тоненькой розовой футболке, она выглядела просто непревзойденно. С волосами завязанным в тугой хвост, загоревшими босыми ногами и хозяйственными вилами в руках, Анна в это мгновение показалась мне чрезвычайно соблазнительной и обольстительной.

Обалдевший, я долго не мог вымолвить и слова. А чтобы хоть немножко угомонить взбудораженную кровь, которая горячей лавой бурлила в моих жилах, усердно налег на работу. И сделал это с таким рвением, что вилы в моих руках не выдержали и вскоре сломались. Пришлось в скирдовании сделать небольшую паузу. Андрей внизу направился чинить мой инструмент, я с его женой остался наверху, чтобы немного отдохнуть.

Когда шаги друга утихли я, наконец, осмелился глянуть на Анну. Она стояла в шаге от меня. Была разогревшейся и вспотевшей от изнурительной работы. Тугая грудь женщины тяжело вздымалась под тонкой тканью футболки, от прерывистого частого дыхания. Локон волос прилип ко лбу. Глаза были опущены вниз, как будто боялись встретиться с моим взглядом. Тонкие ресницы едва заметно дрожали, то ли от усталости, или еще по какой-то другой причине.

Не в силах больше бороться со своим возбужденным естеством, я подошел к женщине впритык. Схватил за талию, крепко прижал к себе, нагло соединил свои губы с ее устами. Анна начала неумело упираться, отшатнувшись головой назад. Однако делала это, скорее всего, инстинктивно, чем осознанно, без той фанатичной решительности, которая так присуща женщинам, которые не допускают даже случайного прикасания к чужому мужчине, не говоря уже о жарком поцелуе.

Подбодренный таким двузначным поведением женщины, я буквально засыпал ее лицо ливнем горячих поцелуев. Настойчиво искал женских уст. А, найдя их, впился с такой страстью, на которую только и был способен. И под действием этого бесконечно-страстного поцелуя, Анна как-то незаметно обмякла в моих объятиях. Женщина прекратила сопротивляться, позволив мне нежно прижать ее к себе. Мой язычок смело прорвался сквозь препятствие ее губ, проник в рот и, наконец, достиг языка. Наши языки сплелись, как две улитки…

Продолжалось это дикое безумие до тех пор, пока не вернулся Андрей с отремонтированными вилами. Услышав голос своего мужа, Анна порывисто вырвалась из моих объятий и ринулась опять складывать сено. В полумраке вечера, ее лицо горело от жгучего стыда. Мне же не оставалось ничего другого, как присоединиться к молодой женщине. Чувствовал себя я ужасно, как будто маленький мальчик, который нашкодил в чужом саду, и которого едва не застукал суровый сосед с розгами в руках.

После этого пикантного случая, мы с Анной больше никогда не виделись. Через несколько дней на работе со мной произошел досадный случай. Загружая диван, я споткнулся и упал. Результат такой моей неловкости был печален. Как будто в наказание за осуществленный грех, я сломал себе ногу и больше месяца пролежал в постеле. Когда более-менее выздоровел, стало известно, что фирма, на которой я работал, обанкротилась. Чтобы дальше зарабатывать, мне пришлось отправиться на заработки заграницу. Там, на чужбине, мне удалось несколько прийти в себя, и более-менее угомонить свою разнузданную страсть.

Однако об Анне я все же не забыл. Время от времени вспоминаю ее и нашу грешную любовь на сеновале. Надеюсь, женщина не обижается на меня за то, что я так недостойно поступил с ней. Надеюсь, когда-то она хоть попробует понять причины, которые побудили меня соблазнить ее, и обстоятельства через которые я был вынужден прервать отношения, которые, к счастью, не вышли за рамки одной интимной вольности.