Не пригодилась

Сколько помню, баба Зина была старой, сгорбленной и сетовала на жизнь. Все у нее, мол, не так, как у всех. И в поле возится дольше, и воды некому принести, и в доме не к кому заговорить.

Судьба действительно не жалела старую. Смолоду просвета за работой и нищетой не видела. Да и человек умел сала за кожу залить навеселе. Родила и воспитала двоих детей. Но те, только выросли, сразу и разлетелись. Дочь – в одну сторону, сын – в другой. В село приезжали редко, разве что за свежатиной. Похоронила мужа – и осталась одна. Старость с каждым годом гнула бабу Зину все ниже и ниже к земле. Опершись на палку, шкандибала старая по двору: то, глядишь, мусор на дороге метет, то воду от колодца движется, то с палкой, чуть не носом, жнет за домом рожь и вяжет в снопы, не в силах те снопы даже в копну сложить.

Летними вечерами, только стемнеет, каждый, кто шел дорогой, мог услышать, как баба Зина на пороге старого дома молилась Богу. Почему она это делала обязательно на улице. Видно, думала, что так до неба скорее дойдет:
- Отче наш … – шептала беззубым ртом. – Дай, Господь, моим детям и внукам здоровья и силы … – Такими словами она каждый раз заканчивала свою молитву. Вот, пожалуй, и было то самое главное, что она хотела сказать Господу.
К бабушкиным нареканиям привыкла вся улица:
- Хорошо вам, – не раз, бывало, бормотала она в кого-то из стариков соседей. – Дети приехали, стали, сделали, то можно и посидеть. А мне никогда …

Никто на эти слова обиды не держал. Мудрые покачают молча головой, мысленно скажут: «Своих надо было воспитывать …», и все. Наконец, благодаря соседям и держалась баба Зина на свете: и выкосят, и картофель свезут, и воды принесут. Сын-пьяница, как приедет, больше вынесет из старой избы, чем поможет. Дочь появлялась, как пава – раз в год, и то перед Пасхой. Так соседи и стали родным людьми старой. А еще – скот …

Без коровы баба своей жизни не представляла. Выгоняет свою Маньку из хлева на пастбище, похлопает рукой по боку: «Иди, мол, малышка!», А под вечер на лавочке под хатой уже выглядывает коровку из очереди. Увидит – и чуть не обнимает! ..
- Бабушка, зачем вам и корова, те свиньи? – Не раз, бывало, говорили ей. – Это же столько работать нужно, чтобы хозяйство присматривать. Вы и так быстро носом к земле достанете. Хватит Вам! А молока и соседи принесут.
- Ну и что, что очень тяжело, – отвечала баба Зина, – и я без всего этого пропаду.

Годы шли. Понемногу молодела улица, мало уже стариков её возраста здесь осталось. Кто умер, кто у молодых доживал. Кого дети к себе забрали …
Только баба Зина все сама и сама, со своей коровой. Еще – два-три поросёнка, пять кур. Все же веселее.

Говорят: однажды дочь приезжала, сразу после смерти деда, решила мать с собой забрать. Не захотела тогда баба из дома идти. Теперь, может, и поехала бы, да никто не просит.
- О! Баба еще имеет силу, вон как у скота ходит, – частенько можно было услышать от людей.

А на самом деле ради того скота баба Зина и жила. Дом в землю оседал, мутнела вода в колодце, седели старые глаза. А бабка молилась и верила, что, пока живность какая есть, дети хоть раз на год и приедут. Пока их ждала, как к детям, прижималась к скотине.

Однажды на рассвете корову выдоила, с молоком справилась, выгнала свиней из хлева во двор. Пусть походят, и им воля нужна! А сама присела возле них на скамеечке и задумалась: говорят, что люди, как животные, бывают? Если бы так было, то может, оно и неплохо … »

Так соседи ее в тот день и увидели под хлевом, холодную …
А уж когда похоронили бабу Зину, приехали дети. Сын корову забрал, дочь – свиней: в хозяйстве пригодятся. Вот только мать почему-то не пригодилась …