Историю прислал(а): Ольга

Побег из плена тишины

Побег из плена тишины


Аллочка Павлова поспешила родиться за два месяца до срока. Только через три недели после рождения Олег, отец новорожденной, на пороге квартиры, нежно глядя на крошечное личико спящей дочки, торжественно объявил: "Торопыжка дома!" С его легкой руки девочку зачастую стали так называть и родители, и старшая сестра Ксюша.

Аллочка росла здоровой, в детской поликлинике появлялась только для профилактических осмотров и прививок. Даже Ксюша, наблюдавшая за младшей сестренкой школьной подружки, однажды сказала родителям: "Наша Торопыжка какой-то неправильный ребенок - не болеет совсем. Вон у Таньки все время малышку от чего-то лечат". Павловы тогда только улыбнулись ей в ответ:

Беда пришла нежданно, когда Аллочке уже было полтора годика.
Однажды ночью Ирине показалось, что дочка тяжело дышит. Поставили градусник. Оказалось, что температура поднялась выше тридцати девяти! Детский врач из бригады скорой помощи предположил, что у ребенка что-то вроде гриппа, дал какие-то рекомендации и посоветовал утром вызвать участкового педиатра.

Всю ночь Павловы носили дочку на руках. Ослабевшая от жара кроха даже не плакала, а только грустно смотрела на маму и папу.

Утром дозвониться до поликлиники никак не удавалось, Олег помчался туда сам. Педиатр пришла к Павловым уже под вечер. Лекарства, которые в ожидании врача родители давали дочке, ненадолго помогали, потом температура поднималась снова.

Больше недели Аллочку Павлову лечили от гриппа. Но даже антибиотики не помогали. Тогда педиатр предположила, что у девочки воспалены уши. Даже не проконсультировавшись с лор-врачом, она назначила малышке капли и уколы в ушную раковину.

Ирина - инженер-технолог, от медицины абсолютно далека. Поэтому, не возражая участковому врачу, она без промедления начала возить дочку на процедуры. Температура, изводившая кроху долгими днями, наконец стала спадать. Павловы облегченно вздохнули: похоже, Аллочка пошла на поправку. Однако через четыре дня "скорая" увезла девочку в третью городскую больницу. Из ушей ребенка текла коричневая жидкость, похожая на гной, вперемешку с кровью...

В стационаре довольно быстро установили, что у Аллочки - запущенный отит (воспаление среднего уха), а в результате неправильного лечения обе барабанные перепонки почти полностью разрушились, попросту говоря, сгнили. Девочка, которая только начала повторять за мамой несложные слова, в одночасье лишилась возможности слышать, а значит, и говорить: Когда в больнице воспаление сняли, мама с дочкой вернулись домой со страшным диагнозом - приобретенная глухота. И начались бесконечные скитания сначала по костромским, а позже - и по столичным врачам.

В Москве, в Институте матери и ребенка, девочке сделали первую в ее жизни эхограмму, которая дала слабую, но все-таки надежду на то, что она сможет слышать. Исследование показало: каким-то чудом у Аллочки сохранились десять процентов слуха! Для здорового человека это все равно что полная глухота. Но Павловы ухватились за этот ничтожно малый процент как за спасительный канат.

Им предлагали, и не раз, не мучить себя и ребенка и отдать Аллочку в малышковский интернат для слабослышащих и глухих детей. Как-то Ирина втайне от мужа даже съездила туда и отказалась от этой мысли навсегда. Не потому, что плохое учреждение или педагоги слабые. Просто поняла, что больше, чем сможет дать тепло материнского сердца, не даст никто.

Когда Алле исполнилось два с половиной года, в Москве ей изготовили первые ушные вкладыши для слухового аппарата. Прежде чем надеть их дочке, Ирина решила испробовать на себе и: ужаснулась: через вкладыши в уши здорового человека ворвался свист, стук и еще какие-то невнятные резкие звуки. Аллочка же терпеливо дождалась, пока аппарат подключат к ушкам, и вдруг радостно улыбнулась. А вечером, когда Ирина хотела снять аппарат, девочка замотала головкой и: промурлыкала что-то наподобие той самой колыбельной, которую напевала ей мама! Это была их первая победа - дочка хотя бы при помощи аппарата могла теперь общаться, ее заточение в тишине закончилось.

Маленькой Аллочке Павловой дали первую группу инвалидности. Ирина благодаря этому получила возможность официально находиться в отпуске по уходу за ребенком до пяти лет.

Каждый день, когда Олег уходил на работу, а Ксюша - в школу, Ирина начинала занятия с младшей дочкой. Для того чтобы добиться результатов, ей пришлось научиться рисовать, писать разными шрифтами печатные буквы - оказалось, в магазинах невозможно найти хотя бы что-то, напоминающее дидактический материал. По всей квартире: на мебели, книгах, игрушках, посуде появились листочки бумаги с названиями этих предметов. Одновременно Ирина учила дочку чтению.

Первое время девочка охотно отзывалась на новые мамины "игры", ей нравилось слушать через аппарат мамин голос, нравилось повторять ее слова. Но спустя несколько недель ребенок устал, и эффективность занятий резко снизилась. Однако Ирина не сдавалась, тем более что малышка делала удивительные успехи: то, что другие дети постигали неделю, Аллочка схватывала за день-два. Вскоре главным стимулом в занятиях стал на первый взгляд жестокий, но действенный способ. Если дочка капризничала, мать смотрела ей в глаза и строго говорила: "Ты что, хочешь остаться глухой на всю жизнь? Ты хочешь разговаривать на пальцах, чтобы тебя понимали только глухие?" И всю леность как рукой снимало:

С самого начала Павловы решили приложить максимум усилий, чтобы их дочка могла говорить как обычные люди, а не при помощи мимики и рук. Ирина через московских врачей разыскала в Донецке семью, в которой рос такой же, как Алла, мальчик, и постоянно обменивалась опытом с его мамой. Однажды летом эти друзья по несчастью гостили пару недель у Павловых. Когда они уехали, дочка сказала Ирине: "Не бросай, пожалуйста, уроки. Я хочу говорить так же, как Миша". Женщина обняла малышку, и тогда первый раз они поплакали вместе.

Слез в жизни Аллы было много: иногда от радости удач, но чаще - от усталости и обиды. На улицах на нее порой показывали пальцем - ушные вкладыши и сам слуховой аппарат, конечно, были заметны и бросались в глаза. Аллочке пришлось сделать стрижку, прикрывавшую уши.

Два раза в год Аллу возили в Москву. Она росла, менялся рисунок ушной раковины, и вкладыши нужно было переделывать. А четыре года назад из Венгрии отец привез ей новый аппарат - заушину. Если волосы не закалывать, его совсем не видно. Для повзрослевшей девочки этот подарок не имел цены.

В школу Аллочка Павлова пошла всего на год позже своих ровесников. Но самое главное - в обычную школу, где учатся дети без проблем со слухом и речью. Родители очень переживали, сможет ли их дочь адаптироваться в этой среде, не будет ли чувствовать себя ущемленной. Но все обошлось. Благодаря такту учительницы и общительному характеру девочка без труда нашла себе друзей в классе. Кроме того, школьные педагоги, не скрывая удивления, рассказывали супругам Павловым, что их дочь показывает блестящие результаты в учебе, несмотря на проблемы со здоровьем:

Сейчас Алле четырнадцать лет. Она по-прежнему учится в обычной школе, только сидит за первой партой - чтобы лучше слышать. За шесть лет учебы в табелях у нее нет ни одной тройки. А пару лет назад девочка увлеклась рисованием и танцами. В изостудию ее приняли сразу, а преподаватель хореографии засомневалась: "Сможет ли? Ведь в нашем деле важно хорошо слышать, скачать музыку альбомами, и чувствовать музыку и ритм:" Алла смогла, и теперь в нескольких номерах танцует сольные партии.

Когда я пришла в дом Павловых, Аллочка села напротив и попросила: "Вы поговорите немного с мамой, а я пока привыкну к вашим губам". На мой вопросительный взгляд ответила Ирина: "Когда-то давно она хитрила, когда уставала слушать через аппарат: читала сказанное по губам, а говорила, что слышит. Потом забросила этот способ. А теперь снова им пользуется". "Зачем? - спросила я. - Аппарат передает плохо или слух ухудшился?" Девочка засмеялась:

- Нет, все в порядке. Просто после школы я хочу поступать на сурдопереводчика, вот и тренируюсь. Я уже кое-что и на пальцах могу "сказать". Вот смотрите.

И в воздухе, складываясь в замысловатые фигуры, замелькали длинные тонкие пальчики Аллы. Ее мать, глядя на пируэты рук дочери, заметила:

- Я думала, эту "азбуку" ей учить не доведется. А она сама к этому пришла. Главное, что нужно это ей будет не для жизни, а для работы.

...Прощаясь, Алла пригласила меня на концерт, который собиралась давать ее танцевальная студия. Стоя на остановке в ожидании автобуса, я еще слышала немного гортанный, несколько непривычный голос этой жизнерадостной девочки и лермонтовские строки, которые она читала мне с каким-то пронзительным подтекстом: "Белеет парус одинокий:"

Все истории, размещённые на сайте, принадлежат их авторам. Если вы нашли свою историю и желаете ее убрать - пишите.

Добавить комментарий