Предательство

- Я не собираюсь ее терпеть в нашем доме!
Отец Сергея был непреклонен. Он нервно сжимал кулаки, на сына не смотрел. На небритых скулах ходили желваки, губы превратились в тонкую нить.

- Отец, то, что было у тебя с этим Олегом, никак не должно касаться Насти. Это совсем разные вещи…
- Не рассказывай мне! Ты слишком самоуверен, но и слишком молод при этом. Ты еще не знаешь истинного значения выражения «яблочко от яблоньки»!
Сергей не дослушал. Вышел из квартиры, спустился по лестницам, прошел к машине, сел за руль. Тело совершало движения автоматически, мозг был занят совсем другим…

…В конце семидесятых годов минувшего столетия в одном из ВУЗов Украинской ССР стали появляться некие пасквили, в которых неизвестный автор со знанием дела измывался над советской действительностью. Неизвестный, наделенный несомненным литературным талантом, увечил все, что превозносилось с экранов телевизоров и со страниц прессы, раздувая факты до гротескных размеров и уродуя всю историю государства. Он ставил эти самые факты с ног на голову и в коротких своих новеллах очень точно бил туда, где неприкрытыми черными провалами зияли логические дыры, которые не в силах были занавесить фиговыми листочками тезисов преподаватели истории. Его рассказы перепечатывали, а иногда и переписывали от руки. Неизвестный юморист писал свои небольшие новеллы, моментально становившиеся бестселлерами в студенческой среде, и, по-видимому, наслаждался эффектом, производимым этими своими крамольными сочинениями.

Дело приняло серьезный оборот, когда перепечатанные листки с новеллами попали на стол к ректору института. Тот моментально смекнул, что за такое могут с ним сделать, и сам первым обратился в соответствующие органы. Соответствующие органы проявили недюжинную компетентность и без лишнего шума, но весьма активно начали раскручивать клубок «заговора» на уровне ВУЗа. «Взяли» нескольких «распространителей». Но те лишь заикались и дрожали, рассказывая серьезным людям из очень серьезного учреждения о том, что обнаружили эту «гадость» на подоконнике в коридоре, или в туалете, или в спортзале, или под партой в аудитории… В общем, первоисточник крамолы был неизвестен, и чем больше госбезопасность занималась этим темным делом, тем серьезнее казалось оно рыцарям плаща и кинжала. Уж очень все смахивало на целенаправленную акцию, управляемую из-за рубежа.

Распространителей, естественно, отчислили. В институте провели несколько «усиленных» лекций по политинформации. Преподаватели стали следить за студентами и друг за другом. Некоторые, не выдерживая нервного напряжения, уходили на больничные. Если скандал вышел бы за рамки института (а он вышел!) и города, было бы несдобровать руководству горкома и райкома, потому на локализацию «очага антисоветчины» были брошены лучшие силы… И безрезультатно.

Наступил восьмидесятый год. Страна готовилась к олимпиаде, меры по усилению контроля над инакомыслящими были ужесточены во сто крат. Неизвестный автор пасквилей, казалось, издевался над своими преследователями. Листки печатного текста стали появляться в самых неожиданных местах. На зеркале в холле ВУЗа, на двери кабинета декана… Перед руководством района стал вполне конкретный выбор – закрыть ВУЗ к чертовой матери или убраться из насиженных кресел теплых кабинетов. Кое-кто уже готовился к передаче дел, когда судьба послала гончим по следу «идеологического волка» подарок…

…У студентов филфака близился выпускной. Два неразлучных друга – Олег и Кирилл, внешне очень похожие между собой, посещающие одну и ту же спортивную секцию бокса, два лучших студента на потоке - готовились к знаменательному событию со всей серьезностью. Они пошили элегантные костюмы серого и черного цвета и ожидали приезда некого товарища по спортсекции, должного привезти из дальней поездки в Италию две пары туфлей. Кирилл сидел возле телефона, а Олег просматривал затертые до дыр чешские журналы моды.

- Ну, ты только посмотри на этот плащ! Нет, определенно я такого на себя не надел бы…
Олег показал другу картинку, на которой был изображен некто в широкополой шляпе, наряженный в плащ с нереально широко выступающими подплечниками.
- Клоун, - коротко охарактеризовал чешского модника Кирилл.

Раздался звонок.
- Алло? О, приветик, Оля! Приходи. Да, давай…
Кирилл улыбнулся, положил трубку на аппарат:
- Оля звонила. Сейчас зайдет.
- Хм… Ты же хотел сюрприз ей сделать? – пожевал губами Олег.
- Ай, ты же меня знаешь! – Кирилл хохотнул. - Какой из меня подпольщик? Я ей уже рассказал.
- Ну, молодец, - протянул Олег, - молодчина…
- Да, ладно тебе… Это всего лишь туфли.

Кирилл собирался жениться на Оле сразу же после окончания института. Они встречались уже три года и не делали секрета из своих намерений сочетаться законным браком в самом ближайшем времени. Девушка вошла в квартиру вместе с торговцем туфлями.
- Привет, торговец! – поприветствовал вошедшего паренька Олег.
- Я сейчас вот развернусь и уйду! Торговца нашел! – парень не на шутку обиделся, к тому же, по всему было видно, что он очень стесняется своей «фарцовочной» роли перед девушкой.

- Ладно, извини, - Олег протянул руку вошедшему, обернулся к Оле. - Познакомься, дорогуша, это наш друг, занявших три дня назад второе место на международных соревнованиях в Милане.
По всему было видно, что парню весьма польстили слова Олега, и он даже улыбнулся виновато:
- Первое кубинец взял… Сильные они ребята…
- Очень приятно, - девушка резко взглянула на Олега. Быстро, хлестко ответила. - И я тебе не дорогуша.

Туфли вызвали восторг. Очень красивые, из прекрасно выделанной кожи. «Итальянец» отозвал Кирилла в коридор и шепотом сообщил, что деньги при девушке брать не будет:
- На тренировке отдашь. Все, пока, побежал.
Хлопнула дверь. Молодые люди остались втроем.
- Ну, вот. К выпускному мы готовы, - Кирилл потирал руки.
- А к тому, что случится после выпускного? Готов? – спросила Оля с улыбкой.
- Всегда готов, - в тон ей ответил Кирилл.

Олег ухмылялся, не отрывая взгляда от журнала. Кирилл хлопнул себя по колену:
- Все-таки мне немного жаль, что мы выпускаемся. Как-то так… Как будто из семьи уходишь… А ты чего молчишь, Олежа?
Олег задумчиво рассматривал собственные пальцы.
- Созерцаешь себя, как Будда? Мне вот жаль. Хотя… Это была ступень, которую мы прошли. Прошли успешно, к слову!
- А я согласилась бы отучиться еще год, если бы кто-то мне сказал одну вещь.
Оля обвела парней взглядом:
- Кто тот сумасшедший, что писал все эти рассказы?

Кирилл посмотрел на Олю:
- Ты и в самом деле считаешь этого человека сумасшедшим?
- А как же? Ну, понятно, что у нас не все нормально в стране. И кому, как не нам, этого не понимать. Но так ходить по лезвию бритвы, причем, заметь, зная, что ничего своими листовками не исправишь… Это, знаешь ли, вызывает некоторые сомнения по поводу адекватности автора.

- Ладно, проехали. Когда твой отец приезжает?
- Подожди, Кирилл. Ты никогда не высказывал своего мнения по поводу этих листовок. Почему? – Оля смотрела серьезно, ждала ответа.
- Не высказывал, потому что не хотел высказывать, - ответил Кирилл.
- Резонно, - пожал плечами Олег. - И все же, что ты думаешь по поводу автора этой галиматьи?
- Я думаю, что он неравнодушный человек.
- Ого! Так даже?! И в чем же его неравнодушие? - Олег подался вперед, на лице его была написана явная заинтересованность.
- В том, что ему не плевать.

- Кирилл, я не понимаю… Ты как будто знаешь, о ком говоришь, - Оля дотронулась кончиками пальцев до подбородка. - Ты что, знаешь, кто это?!
- Знаю, - Кирилл усмехнулся.
- Кто? – Олег готов был выпасть из кресла.
- Да он шутит… - протянула Оля.
- Да, я шучу. Ты права. Я не знаю его. Ибо человек может знать многих людей, но самого себя знать и понимать ему не всегда дано.
В комнате стало тихо.
- Не понял.
Олег встал. Оля смотрела на Кирилла очень серьезно, она сцепила ладони, как будто старалась оградить себя от того, что должна была услышать в следующий момент.

- Это я писал, - сказал Кирилл очень спокойно.
- Ты?! – Олег почти кричал. - Ты что, идиот?! Ты знаешь, что за такое с тобой могут сделать?
- Ничего. Все, все успокоились. У нас выпуск через три дня. Переживания остаются позади. Что это вы так уставились?..

…Он шел домой один. Смотрел под ноги, и взгляд его был сосредоточен, как на госэкзамене. Как будто не упирался взгляд его в носки туфель, а блуждал коридорами сознания, изо всех сил старающегося решить неразрешимую задачу, поставленную перед ним жизнью. Он должен был решиться, но не мог. Олег понимал величину боли близкого ему человека, почти физически ощущал эту боль, которой собирался подвергнуть его, он очень ясно представлял себе последствия того, что собирался сделать. Но так нужно было сделать. "Так надо, так надо, - уговаривал он сам себя. - Так надо…"

…За Кириллом пришли на следующий день. Следователь не верил своему счастью, когда вытаскивал из кладовки печатную машинку и несколько новых рассказов, в которых студент высмеивал советскую действительность. Сначала с ним разговаривали очень вежливо, допытываясь, кто надоумил. Потом начали угрожать. Потом… В общем, обычная схема работы с подследственными, не сильно претерпевшая изменения и спустя много лет. Доказать существование «группы» не удалось, и Кирилл отправился в стены Винницкой психиатрической больницы с «диссидентским» диагнозом «вялотекущая шизофрения».

Кирилл понял все сразу. Он верил Оле, как самому себе, да и не было смысла девушке кому-нибудь говорить о том, о чем поведал ей и своему лучшему другу парень, окончивший институт с отличием, но так и не сумевший получить диплом на руки. Все его достижения в учебе были закономерно аннулированы, и диплом, заслуженный Кириллом по праву, никто ему, разумеется, не выдал. Свадьба тоже осталась лишь несбывшейся мечтой. Но зачем на него «навел» Олег, бывший Кириллу почти братом? Их часто и считали братьями, так они были похожи даже внешне! Зачем? Ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать...

…Еще находясь в следственном изоляторе, Кирилл всем сердцем желал встречи с любимой лишь по одной, ему и ей, известной причине, заставлявшй его не спать ночами и мучить самого себя постоянными упреками в том, что он совершил, мыслями о том, что будет значить для нее расставание с ним. Оля была беременна. За неделю до рокового признания Кирилла она сказала ему, что то, что должно было произойти, когда молодые люди стали бы законными мужем и женой, произошло.

Они сидели на набережной тогда и смеялись, стесняясь друг друга почему-то, как стесняются проявления первых чувств подростки, впервые вкусившие запретный до того, но безумно желанный плод физического соития и испытывающие странное чувство неимоверного счастья обладания друг другом и странного чувства стыда.
- Это классно, Оленька, - Кирилл знал, что говорит что-то не то, не к месту и не ко времени, что есть тысячи слов и фраз, которые смогли бы показать его радость и озвучить в полной мере чувства.

Оля смеялась, искоса поглядывая на любимого, как будто старалась заглянуть ему в душу, как будто у нее получалось прочесть в его сердце все те слова нежности, что оставались невысказанными, и была счастлива оттого, что слова эти были подобны чудесной мелодии скрипки, игравшей в унисон волшебной песне, которая звучала у нее в душе…

Олег пришел к Оле через день после того, как арестовали Кирилла. Об этом сказала мать Кириллу на свидании.
- Она его прогнала. Я знаю, что прогнала.
- Зачем он приходил? – лицо Кирилла было словно выточено из камня.
- Оля говорит, что это не имеет значения. А ты сам не понимаешь?
- Так… Так…
Кирилл чесал давно небритые, запавшие щеки.
- Эй, стоп! Ты что это? Не волнуйся. Оля любит тебя, она его и на порог не пустит больше.
- Так… - казалось, Кирилл судорожно искал ответа на какой-то волнующий его вопрос. И не находил.
- Значит так, мама. Этого человека больше нет. Он умер тогда, когда написал на меня донос. Если я узнаю, что кто-нибудь из вас с ним обмолвится хоть словом, вы для меня тоже умрете.

Мать кивнула. Она ни в коей мере не разделяла взглядов сына, не была «антисоветчицей», всю жизнь честно тянула лямку в своем НИИ и сумела воспитать парня самостоятельно. Она считала то, что он совершил, не более чем огромной глупостью, и не воспринимала всерьез криков следователя о том, что сын ее связался с зарубежной разведкой. Да и сам следователь не очень-то верил в это. Времена были уже не те, и «шпионами» можно было всерьез напугать лишь юных читателей книг о подвигах советских контрразведчиков. Наслушался пацан «голосов» по радио, вот и съехала крыша. Судьбу себе поломал, дурак. Но дружок его, накатавший донос, тот еще гусь. Следователь не любил таких, как Олег. Решившихся на предательство, но не решающихся это предательство признать…

…- Это не я! – Олег чуть не плакал. Он стоял перед матерью Кирилла в подъезде пятиэтажки и кричал.
- Я не хочу с тобой говорить. Нам с тобой не о чем говорить, Олег.
- Это был не я!

- А кто? – мать смотрела на парня, бывшего лучшим другом ее сыну, бывшего ей самой вторым сыном, как на пустое место.
- Я не знаю… Может, он еще кому-нибудь рассказал? Может, они сами догадались?
- Олег, ты знаешь, что сейчас с Кириллом. Ты знаешь, где он. Возможно, ты не в курсе, но у меня тоже начались большие проблемы на работе. Я не хочу тебя видеть. Ты – Иуда. Просто Иуда, и я надеюсь, что тридцать серебряников того стоили. И еще – не ходи к Оле. Будь мужчиной хоть в этом. Хотя я теперь понимаю, почему ты сделал то, что сделал. Но она – не такая. И, убрав с дороги моего сына, ты не убрал из ее сердца любовь к нему. Все, Олег, прощай. Я надеюсь больше тебя никогда не увидеть…

Она видела его еще не раз, так как человек, предавший ее непутевого сына, жил еще несколько лет в том же доме, что и девушка, вынашивающая ребенка Кирилла. Среди преподавательского состава института известие о том, что неуловимый писатель все же пойман и что им оказался один из лучших студентов ВУЗа, вызвало шок. Кто-то покрутил пальцем у виска, кто-то сказал пару уничижительных фраз, а кто-то промолчал задумчиво…

…Оля назвала мальчика Сергеем в честь отца Кирилла, погибшего, когда тому едва исполнился год. Олег переехал в другой район, а его родители, несмотря на все попытки каким-нибудь образом умалить вину сына, натыкались на стену молчаливого, холодного отчуждения со стороны матери человека, отбывающего бессрочный курс излечения в Винницкой психиатрической клинике. Постепенно о произошедшем в стенах института забыли и вспомнили лишь спустя восемь лет, когда по одному из местных каналов прошел сюжет о бывших диссидентах, в котором освободившийся месяц назад из стен медицинского учреждения Кирилл Л. дал мощное разгромное интервью. Молодой человек с сединой на висках прошелся и по руководству района, с готовностью говорящему о своей верности идеалам перестройки, но не желающему каяться за грехи прошлого, и по мэру города, удачно пережившему двух генсеков и присягающему на верность третьему.

Многим досталось от человека, потерявшего восемь лет жизни из-за новелл, написанных под впечатлением от окружающей действительности. Завершил он свое интервью, о котором жители города заговорили на следующее же утро, странной фразой:
- И пусть тот, кто посчитал, что сможет совершить предательство, не думает, что сможет так же легко, как предал, избежать возмездия, что рано или поздно настигнет его, и настигнет не здесь, а там, где нет ни денег, ни власти, ни почестей, где все равны в своем ответе, но не все равны в своих грехах.
Говорят, кое-кто из руководящего состава района и города посчитал тогда эти слова сказанными в их адрес, но лишь несколько человек поняли истинный смысл фразы, и догадались, кому она была адресована…

…Шли годы. Кирилл с Олей создали в начале девяностых туристическое агентство, причем Кирилл настоял на своем варианте названия, и на вывеске над маленьким подвальчиком, в котором на первых порах разместилась фирма, стало красоваться имя женщины, которая, несмотря на уготованные ей судьбой и людьми испытания, смогла победить, выстоять и отвоевать свое право на любовь и на счастье жизни с любимым человеком.

Сын Сергей отучился в школе, потом с отличием окончил Университет, стал работать в сфере строительства. Он не хотел ни в чем зависеть от родителей, и единственным, что принял от них, стала квартира, подаренная Ольгой и Кириллом к его двадцатипятилетию.

Сергей много работал и сумел пробиться. Ведь выпускниками ВУЗов становятся ежегодно тысячи людей, но для того, чтобы стать кем-то в этой жизни, недостаточно иметь диплом. Недостаточно иметь обеспеченных родителей (а родителей Сергея к концу девяностых уже с чистым сердцем можно было назвать людьми очень обеспеченными), недостаточно даже очень сильно хотеть выбиться в люди. Нужно много работать. Сергей не досыпал, он практически «жил» на работе и вырос во всех отношениях вместе со строительной компанией, превратившейся в строительный холдинг, объединивший множество фирм и предприятий.

- Подаришь внука или внучку – и ты свой план-минимум в этой жизни сделал, - говорил ему Кирилл не раз.

Мечта Кирилла обрела весьма четкие очертания, когда на одном из брифингов Сергей встретил Настю. Она была журналисткой, и, странно, но Сергей, на дух не переносящий пишущую братию, не смог отказать ей в получасовом интервью. Он почувствовал вдруг то, что называют иногда «родством душ», странный импульс, заставивший его посмотреть на девушку, ничем, в общем-то, не примечательную, по новому раскрывшимися, воспринимающими реальность уже по-новому глазами. И подумать «Боже, я хочу эту девушку!» Не пошло, не так, как хотят стриптизершу, исполняющую приватный танец, не так, как хотят, поедая глазами, полуголую «певицу» из какого-нибудь нового, рождающегося каждый день на отечественной эстраде безголосого, но наделенного иными «качествами» ВИА. Он вдруг захотел ее всю. И еще захотелось Сергею, впервые, пожалуй, в жизни, отдать и себя – всего. Без остатка…

…- Как, ты говоришь, ее фамилия? – Кирилл нахмурил лоб, глаза превратились в две узкие щелочки. За минуту до этого Сергей мирно беседовал с отцом. Матери дома не было. Она уже четыре дня находилась во Франции, проводя переговоры с отелем, с которым туристическая фирма ее имени должна была заключить договор.
- Папа, только не говори, что о тебе она тоже писала, - Сергей смеялся, но отец был странно серьезен.
- Сергей, мне нужно ее отчество.
- Извини, как-то не поинтересовался.
- Я не шучу, - Кирилл на самом деле был пугающе серьезен.
- Ну, хорошо… Хочешь, я ей позвоню?
- Позвони, - Кирилл говорил сухо, он рубил фразы, как рубит лозина сочную зеленую траву. - Узнай.

Серей посмотрел на отца, взъерошил волосы у себя на голове:
- Нда… Ну, хорошо, - пожал плечами.
Набрал номер. На том конце провода были явно удивлены странному вопросу.
- Да, так… Просто… Потом расскажу… Целую…
- Ну? – Кирилл, казалось, готов броситься на сына. - Ну?!
- Эй, тихо-тихо. Ты что это? Олеговна ее отчество.

Из Кирилла как будто выпустили воздух. Он обмяк, сел в кресло.
- У тебя ничего не может быть с этой девушкой.
- Что?! Тебе ее отчество не нравится?
- Я не шучу, Сережа.
- Да в чем дело?!
- Ты хочешь знать? Изволь. Я расскажу тебе.

Это случилось в конце семидесятых…
…Сергей вел машину, не замечая дороги. Он машинально кого-то обгонял, кому-то сигналил. «Почему? Почему так случилось? Судьба?! Не верю я в судьбу! Что же это такое? Что же это…» Зазвонил телефон. На экране высветился номер Насти.

- Приветик, малыш. Давай, не сейчас, ок? Я тебя наберу через час. И я тебя.

Сергей отключил мобильный. «Почему так произошло? Это же просто невероятно». Он поставил машину на стоянку, вошел в подъезд, поднялся на этаж. Сидел в кресле при выключенном свете.

Он отлично знал, что все будет так, как решит он сам. Сергей давно не был ребенком и привык строить свою жизнь самостоятельно. Однако ему было не по себе оттого, что столь чудовищное совпадение случилось в его жизни, в жизни, в которой все всегда было четко, понятно и аккуратно расставлено по полочкам. Он не замечал времени и, лишь взглянув в окно, понял, что уже вечер. Очнувшись от своих раздумий, прошел к компьютеру, включил свет. Много позже Сергей будет вспоминать, что включил компьютер чисто автоматически.

Важной корреспонденции он не ждал. На почте, соседствуя с привычным спамом, висело письмо от матери. Серей нажал на него, пробежал глазами первые строчки и понял, что сейчас вся его жизнь может попросту перевернуться. Что, открыв письмо из далекой Франции, он открывает ящик Пандоры, прикрытый до поры до времени чистыми белоснежными скатертями.

«Здравствуй, Сергей. Только что мне позвонил Кирилл и рассказал о неподдающемся логическому объяснению совпадении, о девушке, в которую ты влюбился. Все, что рассказал тебе Кирилл, является правдой. Его правдой… Я намеренно не называю сейчас Кирилла твоим отцом. И ты поймешь, почему…»

…Они встречались уже два месяца. Олег был поразительно похож на Кирилла внешне, но в душе он отнюдь не был так романтичен и наивен. Он был мужчиной, волком, разрывающим сырое, сочащееся кровью мясо зубами, белыми, как сахар, и крепкими, как каленая сталь. Оля отдавалась ему с чувством, похожим на чувство человека, впервые решившегося окунуться в ледяную прорубь. Порочность совершаемого придавало их встречам горький привкус запретного, противоестественного и притягательного одновременно.

Когда они были втроем – Оля, Кирилл и Олег, ей всегда казалось, что они могут себя выдать обычным взглядом. Ведь смотреть «обычно» на того, кто приносил ей ни с чем не сравнимое наслаждение, она не могла уже несколько месяцев.
- Ты представляешь, что будет, если он все узнает?
Олег не раз задавал ей этот вопрос. Он как будто знал, насколько ее заводит возможность того, что Кирилл может обо всем узнать.
- Он убьет и меня, и тебя… Не кури в постели, милый, - девушка аккуратно забрала недокуренную сигарету из пальцев парня. Затянулась.

- А ты знаешь, что мне уже нельзя курить?
- Почему? Курить вредно, понимаю… - хохотнул Олег.
- Я беременна. И аборт делать не стану.
Олег вскочил, как ужаленный:
- Что?!
- А ты думал, милый? От этого, - она неопределенно кивнула на постель, - бывают дети.
- Этот ребенок… Он…
- Твой.

Она сказала это совершенно спокойно, выпуская колечко дыма.
- Он твой, милый.
- С чего ты…
- Потому что знаю наверняка. Он твой. И мы с тобой станем мужем и женой. За Кирилла я не выйду. Я уже все решила.
- Что-о?! Что ты решила? Мы с Кирюхой, как братья, я не сделаю этого!
- Что ты имеешь в виду? Ты уже сделал! Проснись. Ты уже сделал!
- Пошла ты! Пош-ла ты, - по буквам сказал Олег.
- Ты не хочешь стать моим мужем? Я твоя. Я люблю тебя…
- Пошла ты, - еще раз повторил Олег, уже натягивая свитер. - Я делаю ошибку и поступаю, как тварь. Но жениться вместо него я на тебе не стану. Уж поверь. Такая жена – мечта идиота. А я не идиот…

Оля смотрела на одевающегося Олега немигающим взглядом:
- Сволочь. Ты давно предал лучшего друга, брата, - последнее слово сказала с издевкой.
- Ты говоришь мне о предательстве? Ты?! Ты больна…
- А если я ему все о нас расскажу?
- Он не поверит тебе, Оля. Он поверит мне.
- Да?
- Да!
- Хорошо, - девушка странно улыбнулась, - ну, тогда пока.
- Счастливо оставаться…

Через два дня Кирилл рассказал о том, кто является автором рассказов, распространяемых в ВУЗе. Тем же вечером Оля напечатала письмо, в котором говорила о себе, как о студенте, не могущем видеть, как его лучший друг гибнет, наслушавшись враждебных голосов. Она писала донос со знанием дела. Так, как будто занималась этим всю свою жизнь. Думала подписать письмо, но посчитала это лишним, так как все и без того прекрасно знали, кто является лучшим другом Кирилла.

Оля без тени сомнения и жалости отправила своего будущего мужа в психбольницу и сделала из Олега предателя с большой буквы. Она посчитала, что ему, предавшему друга раз, будет не лишним испытать всю «прелесть» славы предательства в полной мере. О себе и о том, кем является она, изменившая и отправляющая парня, любящего ее больше жизни, за решетку, Оля предпочитала не думать…

…«Теперь ты все знаешь. Я никогда не любила того, кого ты считаешь своим отцом. Более того, я никогда, наверное, не любила того, кто на самом деле является твоим отцом. Ты похож на них обоих. Но ты ни капельки не похож на меня. Та девушка, Настя, - твоя родная сестра. Ты видишь, как бывает в жизни! Я была уверена, что прошлое не найдет меня. Я была убеждена, что подобного рода случайностей в жизни просто не бывает. Оказалось, что я была не права.

Я знаю, что ты можешь сделать так, чтобы Кирилл никогда не узнал, что я ушла из жизни самостоятельно. Он ни в чем не виноват. Он не виноват в том, что полюбил такую тварь, как я. Но этот бразильский телесериал – не для меня. Единственный человек, которого я, возможно, любила, – это ты. Но все это сейчас уже не имеет абсолютно никакого значения. Не совершай никогда того, что сможет настигнуть тебя через десятилетия. Поддержи Кирилла. Прощай, сын».

Серей перечитывал письмо снова и снова. Он не мог оторваться от букв, от слов, от предложений, изменяющих сейчас все его сознание, все восприятие мира, в котором он жил. Раздалась треть телефона. Серей взглянул на мобильный и понял, что так его и не включил. Поднял трубку домашнего телефона. Звонил отец, хотя голоса его Сергей не узнал бы сейчас:
- Сережа… Приезжай…
- Что случилось?!
- Мама… Мне позвонили… Приезжай, Сережа…
- Папа, не волнуйся, я сейчас буду.

Сергей моментально оделся. У двери остановился. Вернулся в комнату. Еще раз взглянул на письмо матери и нажал кнопку «удалить»…