Отдавай мои игрушки

Когда Вероника развелась с мужем, это не стало для нее трагедией. Жили, как кошка с собакой. Она — актриса, он — актер, понятие домашнего очага как такового у обоих напрочь отсутствовало, нежелание иметь детей было взаимным. Непонятно, правда, зачем тогда было в брак вступать, но это уже и неинтересно. Поженились — развелись, и все нормально, танцуем по жизни дальше.

Оказалось, правда, что соло у Вероники получалось еще хуже, чем дуэт. То ли возраст сказывался: тридцать пять лет — не двадцать, все реже возникает «охота к перемене мест» и к переменам вообще, то ли женская природа и инстинкты сыграли с ней дурную шутку и властно потребовали своего именно тогда, когда получить это было уже нелегко. Трудно сказать.

Но совершенно очевидным было то, что, оставшись одна. Вероника затосковала, и хотя на сцене ее амплуа были веселые простушки или женщины, порхающие по жизни, сама она легкомысленной особой ни в коей мере не была. Скорее наоборот. И поэтому рецепт многоопытных подруг: «Заведи любовника и живи спокойно» ей не подходил. Хотелось мужа, твердое плечо, крепкую руку и вообще поддержки. А любовника, как такового, — нет, не хотелось.

—Ты ведь уже была замужем, — пыталась урезонить ее самая близкая подруга, — прекрасно знаешь, что ни цветов, ни оваций там нет. Есть проза жизни. Тебе это надо?

—Да, именно это и надо, — твердила Вероника. — Поэзии и прочих страстей мне вполне хватает в театре. А приходить домой я хочу к нормальному человеку, разговаривать с ним обо всем на свете и знать, что завтра он не сорвется на какую-нибудь гастроль и не будет в плохом настроении из-за того, что ему дали не ту роль. Или вообще «затерли».

— Может, ты и ребенка теперь хочешь? В тридцать пять-то...

— На Западе и в сорок рожают первого ребенка.

— Но ты-то не на Западе.

Насчет ребенка Вероника, если быть честной, всерьез не задумывалась. Но вот о нормальном замужестве думала почти постоянно. И при этом была не слишком оригинальна в тех требованиях, которые предъявляла к будущему спутнику жизни: чтоб не пил, не курил и цветы всегда дарил, в дом зарплату отдавал, тещу мамой называл, был к футболу равнодушен и в компании не скучен, и к тому же чтобы он и красив был, и умен. Неоригинально и вполне умеренно. Не о принце девушка мечтает и не о миллионере — о нормальном, немного образцово-показательном муже. Медициной это не возбраняется.

В один ничем не примечательный вечер возле служебного входа в театр Веронику остановил мужчина средних лет и приятной наружности и отрекомендовался «давним и горячим поклонником таланта» по имени Леонид Юрьевич. Поклонник вручил слегка оторопевшей Веронике три гвоздики в затейливой целлофановой упаковке и попросил разрешения проводить до дома.

Отметив с чувством легкого разочарования, что машины у новообретенного поклонника не имеется. Вероника разрешение на проводы дала. Благо жила в получасе ходьбы от театра, а идти надо было не по оживленной магистрали, а по тихим бульварам и улочкам. Разрешила — и не раскаялась, поскольку Леонид Юрьевич оказался интересным собеседником, к театру отношения не имеющим, но прекрасно разбирающимся в его специфике. И вообще проявил незаурядную эрудицию.

Лишь позже, оставшись одна в собственной квартире, Вероника сообразила, что практически ничего не узнала о новом знакомом, зато он виртуозно вытянул из нее массу полезных сведений: семейное положение и обеспеченность жильем, финансовую базу и основные проблемы. Не считая, конечно, номера телефона. А вот где искать новоявленного Ромео и чем он занимается — тайна, покрытая мраком. А поскольку Леонид Юрьевич Веронике в общем-то понравился, разгадать тайну очень хотелось.

Впрочем, Вероника умела ждать — качество достаточно редкое для женщины. И на сей раз судьба не обманула ее ожиданий и не заставила ждать слишком долго. Через два дня раздался телефонный звонок, и обворожительный Леонид Юрьевич испросил позволения встретить после спектакля и сопроводить.

Что и было реализовано вечером, причем на сей раз Вероника позволила подняться к ней в квартиру и сервировала чай с легкой закуской. Да-да, именно чай, а не что-то более тонизирующее. И проявила немалую выдержку, не позволив Леониду Юрьевичу ничего, кроме прощального поцелуя. Для нашего стремительного времени сей роман развивался на редкость медленно, как бы даже меланхолично.

И тайна была разгадана. Вероника располагала и номером телефона своего поклонника, и основными анкетными данными. Сорок восемь лет. Разведен. Живет с мамой в двухкомнатной квартире, так что на однокомнатные апартаменты Вероники претендовать не собирается. Литературный сотрудник, зарабатывает на хлеб с маслом тем, что переводит с английского детективные повести и романы, а время от времени и сам пописывает нечто в том же духе — благо спрос на подобную продукцию пока держится.

Не курит. Не пьет, хотя в принципе пару рюмок в хорошей компании выпить в состоянии. И даже — удивительное совпадение! — совершенно равнодушен к футбольно-хоккейным страстям. Цветы же были вручены и при втором свидании. Третье, как легко догадаться, оказалось решающим. Причем во всех отношениях. Пока Вероника в сладкой истоме лениво размышляла о том, как будут развиваться их отношения в дальнейшем. Леонид Юрьевич произнес заветную фразу:

—Ника. а ты бы согласилась выйти за меня замуж?

Любая женщина — это актриса, а уж профессиональная актриса — это лицедейка в квадрате, если не в кубе. Веронике удалось скрыть и оторопь (так быстро и просто мечты не сбываются!),и восторг (роман-то оказался серьезным!), и беспокойство (мужчины иногда так странно шутят святыми вещами), изобразить лицом и голосом легкое недоумение и задать встречный вопрос:

— А тебе не кажется, что мы слишком мало знакомы, чтобы...

— Поверь, я никогда не делаю скоропалительных выводов. И после развода никому еще ничего подобного не предлагал. Но думаю, что все-таки неплохо разбираюсь в людях и ты будешь хорошей женой...

Покажите мне женщину, которая в ответ на подобную тираду сказала бы, что — нет, жена она омерзительная, семейная жизнь с нею станет для любого мужчины сущим наказанием и вообще. Даже если это полностью соответствует действительности, даже если женщина отдает себе в этом отчет, она ни за что не признается. А если признается — значит, это не женщина. Так что реакция Вероники была вполне адекватной: она согласилась с Леонидом Юрьевичем. И согласилась выйти за него замуж. Еще и потому, что, как говорилось в когда-то популярной телерекламе, при всем богатстве выбора другой альтернативы у нее в общем-то не было.

В последующий месяц Вероника о своем решении ни разу не пожалела. Леонид Юрьевич исправно встречал ее после спектаклей, помогал покупать продукты, забил в квартире пару особо выдающихся и вечно рвущих одежду гвоздей и вообще разрабатывал план основательного ремонта квартиры Вероники, для которого постепенно приносил из собственного дома кое-какие мелочи. А также принес домашние тапочки и плечики для собственного пальто, сопроводив сие юмористическим комментарием:

— Будем постепенно обновлять мебель...

Давно уже Вероника не ощущала себя так комфортно и надежно. Вожделенное твердое мужское плечо подставлялось под ее трепетные руки. пресловутая каменная стена постепенно как бы даже материализовывалась из тумана фантазии... Не жизнь — мечта.
Впрочем, на лазурном небосклоне идиллии начали появляться первые облачка, затем сгущаться небольшие тучки. Прежде всего цветы. Букеты прекратились после первой совместно проведенной ночи. Согласна — мелочь, ерунда, проза жизни. Но... обидно. Тем более что завоевать женщину в принципе несложно. Куда сложнее удержать.

Затем финансовый вопрос. Элегантный и выхоленный Леонид Юрьевич не давал Веронике ни копейки, в том числе и на питание, то есть ту сферу жизни, которой сам придавал немаловажное значение. Леонида Юрьевича следовало питать так. как он привык за почти что полвека: рационально, калорийно и разнообразно.

Обед обязан был состоять из трех блюд, ужин быть обязательно горячим, но необременительным, на сон грядущий полагался стакан кефира или йогурта. Взятые на себя обязанности Вероника выполняла достаточно добросовестно, пока не спохватилась: мужчина этот желает слыть кормильцем, но таковым вовсе не является, хотя чрезвычайно щедро обещает всевозможные подарки — от бриллиантового кольца до норковой шубы и обратно.

— Моя жена должна выглядеть королевой, — любил говорить Леонид Юрьевич. — Чтобы все вокруг только слюнки от зависти пускали. Вот распишемся...

Но Веронику уже не так тянуло замуж, как до знакомства с Леонидом Юрьевичем. Нормальный человек, не актер, оказался в быту чрезвычайным занудой. Десятиминутное опоздание домой почиталось преступлением. Болтовня с подругой по телефону — кражей времени, принадлежащего лично ему, жениху и в ближайшем будущем законному мужу.

Новая тушь для ресниц — неслыханное расточительство, поскольку в старый баллончик вполне можно было накапать воды и еще долго-долго им пользоваться... В общем, перечислять можно до бесконечности, а в итоге выходило банально до слез: любовная лодка тупо разбивалась о быт. И скреплять это лиловыми печатями в паспортах как-то не хотелось.

Чашу терпения Вероники переполнило вдруг возникшее стремление суженого поучить ее актерскому мастерству. Почему-то Леониду Юрьевичу представилось, что если он позанимается с Вероникой по системе какого-то одному ему известного английского режиссера, то она, Вероника, максимум через год станет второй Сарой Бернар российских подмостков. А там и успех во всепланетном масштабе обеспечен.

Когда Вероника поняла, что либо она усвоит эту систему — и тогда направление в сумасшедший дом ей просто гарантировано, либо эти занятия будут продолжаться до бесконечности с тем же самым финальным результатом, произошел бунт на корабле. То есть. простите, на вышеупомянутой любовной лодке.

— С меня хватит, — решительно заявила она Леониду Юрьевичу. — Никакой свадьбы не будет, поскольку уже сейчас видно, что мы не сошлись характерами. Так что забирай свои тапочки и отправляйся к маме. Она тебя, как ты сам говорил, понимает, как никто, и правильно кормит. А я тобой сыта по горло.

-Ты пожалеешь, — уверенно пригрозил ей экс-любимый. – Без меня ты очень быстро деградируешь и навсегда останешься малозаметной инженю. В твои сорок лет…

-Мне только тридцать пять! – возмутилась Вероника.

-Женщине столько лет, на сколько она выглядит, - усмехнулся Леонид Юрьевич. – Впрочем, дело твое. Насильно мил не будешь.

Разумеется Вероника немного поплакала в последующие два вечера. Но чувство избавления от чего-то инородного и мешающего пересилило печаль по несостоявшемуся счастью .На третий вечер после разрыва она позвала к себе ближайшую подругу и премило провела время в пересудах и сплетнях.

-Все не так уж и плохо, - сказала она себе на следующее утро.

И вздрогнула от внезапно раздавшегося телефонного звонка. Звонил Леонид Юрьевич.

-Я оставил у тебя кое-какие свои вещи, - ледяным тоном заявил он. – Будь так добра собрать их и вернуть мне.

-Какие вещи? — опешила Вероника.

-Три дюбеля, три шурупа, заграничную поздравительную открытку и коробку каустической соды. Я не настолько богат, чтобы разбрасываться нужными предметами. Тем более что каустическую соду сейчас в магазинах не продают, мама ее приобретала лет десять тому назад. Да, и еще, пожалуйста, приготовь мне сто долларов.

— Какие сто долларов?

— Обыкновенные, американские.

— С какой стати?

— Компенсация за моральный ущерб, моя дорогая. Я готовился к свадьбе, оповестил своих друзей и знакомых...

Зная, что Леониду Юрьевичу в принципе не чуждо чувство юмора, Вероника решила, что это — шутка и попытка восстановить прежние отношения. Тем более что никаких дюбелей и прочих шурупов, не говоря уже об антикварной соде, в ее квартире не было.

Но нет — Леонид Юрьевич не шутил. Более того, стал звонить ежеутренне и ежевечерне, напоминая о порядочности и добросовестности в человеческих отношениях, а также туманно угрожая всевозможными неприятностями — от обострения театральных интриг до кирпича на голову. В результате через две недели такой жизни Вероника стала вздрагивать от малейшего шума и иногда принималась плакать ни с того, ни с сего.

И тут в своем собственном дворе, она столкнулась со школьным приятелем Володей, который еще в те, давно прошедшие времена имел кличку Вовка-бандит, причем имел ее вполне заслуженно, но к Веронике всегда относился с большой нежностью.

И вот этот самый Вовка, теперь уже Вова-качок, вышел из собственной машины и обнаружил, что на скамейке неподалеку сидит Вероника и тихо плачет.

— Верка, ты че? Обидел кто? Ключи потеряла? Чего тут сидишь?

Вероника, поминутно всхлипывая и шмыгая носом, поведала Вове-качку леденящую душу историю своего несостоявшегося замужества. И рассказала, что бывший жених теперь ее элементарно шантажирует и запугивает. А у нее — нервы...

— Так, — сказал Вова, «въехав» в ситуацию. — Говори адрес. И телефон на случай, если клиента дома не окажется. Тоже мне, умник сыскался, бабу запугивать.

— Только не изуродуй его! — перепугалась Вероника. Вова посмотрел на нее как на недоразвитую:

— Верка, да ты совсем плохая. Еще садиться из-за этого... Разберемся. Давай адрес.

В следующий раз Вова специально зашел к Веронике и поинтересовался, как дела. Как нервишки, как жизнь?

— Ты знаешь, он больше не звонит! — ликующе отозвалась Вероника. — Уж не знаю, как ты его убедил...

— Очень просто. Поехал к этому типу. вызвал на лестницу и сказал: «Если ты, козел, от моей подруги не отстанешь, пеняй на себя. Я с тобой последний раз говорю, потом другие займутся». Вот и все.

— Господи, как тебя благодарить, даже и не знаю...

— Да ладно... В общем, ежели что. Верка, только скажи...

Жизнь у нас сейчас, конечно, сумасшедшая. Но некоторые прописные истины не потеряли своего значения, хотя, возможно, и нуждаются в уточнениях. Например, «не имей сто рублей, а имей сто друзей». В данном случае Вероника могла с чистым сердцем сказать: «Не имей сто долларов, а имей одного друга».