Историю прислал(а): Ольга

Пощечина

Пощечина


Сколько Маша себя помнила, столько считала абсолютной неудачницей, даже, можно смазать, неудачницей-профессионалкой. Стоило один-единственный раз не подготовиться к уроку, как ее тут же вызывали к доске, хотя бы уже и спрашивали накануне по тому же предмету.
Новые колготки рвались почти мгновенно и в самый неподходящий момент, на юбке, только что принесенной из чистки, появлялось пятно, у блузок отлетали пуговицы, а у туфель — каблуки. Даже самые заурядные товары имели обыкновение заканчиваться прямо перед ее носом, а уж о чем-то изысканном можно было и не мечтать: либо цена оказывалась запредельной, либо образец — только для витрины. Если кто-то обращал на нее внимание и назначал свидание, можно было быть уверенной, что наутро она проснется с жестокой ангиной, тяжелым гриппом или жутким флюсом. И так далее. Но все это были только цветочки.

Для поступления в облюбованный институт иностранных языков не хватило всего лишь одного балла, а роковую роль сыграла то, что фамилия Маши начиналась с буквы "я": практически всех недобравших столько же, сколько и она, приняли, но на букве «у» вакансии закончились. Так что пришлось поступать в педагогический.

Там на группу в двенадцать девчонок приходилось два парня, причем из тех, о которых принято говорить "без слез не взглянешь". Но и они, и все остальные ребята в институте Машу, казалось, просто не замечали, хотя внешне она была ничуть не хуже остальных: среднего роста стройная шатенка с красивыми серыми глазами. И умом ее Бог не обидел, а вот не везло с поклонниками, и все тут. Будто кто сглазил или наслал на нее "венец безбрачия".

Наконец судьбе надоело над ней издеваться, и она милостиво подарила встречу с Максимом. Произошло это в электричке, в которой Маша регулярно ездила из своего Подмосковья в город, а Максим возвращался от своего армейского друга, у которого накануне засиделся заполночь. Ничего особенного Максим собой не представлял: шофер, без высшего образования, без изысканных манер, не слишком красноречивый. Но Маша решила, что ждать прекрасного принца глупо — годы уходят, она уже заканчивает институт и до сих пор ею никто хотя бы даже слегка не заинтересовался. Максим же увлекся настолько серьезно, что через месяц после знакомства и нескольких прогулок по Москве предложил расписаться. Маша согласилась не задумываясь, хотя ее институтские подруги морщили носики и говорили о несомненном мезальянсе.

—Учительница и шоферюга! Такое только в кино показывать! О чем ты с ним говорить-то будешь? — ядовито интересовались они.

Маша отмалчивалась. Максим звезд с неба не хватал, но был человеком добрым и работящим. А кроме того, владел большой комнатой в коммунальной квартире. Далеко от центра, в старом доме, с многочисленными и не слишком дружелюбными соседями, но все-таки это было жилье в столице. Там Маша и прописалась после очень скромной свадьбы. А когда, получив диплом, была направлена в школу неподалеку от своего нового дома, то подумала, что полоса невезения в ее жизни, кажется, закончилась. И слава Богу! Хорошенького, как говорится, понемножку.

Когда Максим узнал, что Маша ждет ребенка, то стал работать еще больше, хотя и без того не был лентяем. Ему хотелось обеспечить своего сына всем необходимым, а в том, что родится сын, Максим не сомневался ни секунды. Так оно и произошло, только ребенка он не увидел: когда Маша была на восьмом месяце беременности, разбился в страшной автокатастрофе. По официальной версии — уснул за рулем, что скорей всего соответствовало действительности, ведь выспаться ему никогда не удавалось, из одного рейса он немедленно уходил в другой, одержимый желанием купить наследнику все самое лучшее.

Наследник — тоже Максим, Максимка — родился недоношенным, слабеньким, да и саму Машу едва спасли: сказались нервное перенапряжение, шок и весь кошмар такого раннего и нелепого вдовства. Но ребенок, вопреки мрачным прогнозам врачей, выжил, потихоньку стал прибавлять в весе и... плакать, плакать, плакать. Весь первый год жизни сына запомнился Маше как бесконечное хождение взад-вперед по комнате с плачущим сынишкой на руках. На родителей надеяться не приходилось: мать не могла бросить свое натуральное хозяйство — единственное подспорье нищих пенсионеров, да и отца нельзя было оставлять надолго.

К концу первого года стало ясно, что денег, скопленных Максимом-старшим, уже нет — проели, потратили на лекарства, нехитрую одежонку. На полагавшееся Маше пособие можно было разве что не умереть с голоду, если не платить за квартиру и свет, а самой ходить в лохмотьях. Надо было выходить на работу, но при мысли о том, что придется отдать ребенка в ясли, да еще платить за это издевательство немалые для Маши деньги, у нее внутри все переворачивалось. К тому же ясли означали беспрерывные болезни Максимки, а значит, больничный лист с половиной и без того смешной зарплаты учительницы и бесконечные неприятности на работе: женщина с маленьким ребенком на руках в нашем обществе традиционно считается "человеком второго сорта".

Спасли положение Машины родители: забрали внука к себе, хотя им самим пенсии хватало в обрез. Но деньги — это уже дело третьестепенной важности, работы Маша не боялась, а известие о том, что о яслях можно забыть, восприняла как отмену смертной казни. Главное было — найти эту самую работу, точнее приработок.

Последующие два года наглядно показали, что современная российская жизнь не рассчитана на то, чтобы в ней преуспевали молодые, вечно печальные женщины со специальностью преподавателя русского языка и литературы. А любая мало-мальски денежная работа требовала того, чем Маша не владела в принципе: хорошего знания иностранного языка, умения работать с компьютером или хотя бы стенографировать и, главное, прекрасно выглядеть и стильно одеваться.

Торговать в палатке или с рук? Она безумно боялась иметь дело с деньгами. Работать на телефоне? В коммунальной квартире это было невозможно. "Челночить"? Вообще нереально: хрупкую, болезненно-застенчивую и вежливую Машу растоптали бы в буквальном и переносном смысле слова...

В конце концов она нашла выход — не самый удачный, конечно, но хоть какой-то. Помимо преподавания брала перепечатку любых рукописей, какие только удавалось достать: конкуренция тут была ожесточенной, а в затылок дышал все тот же вездесущий компьютер. И еще мыла несколько подъездов в своем доме. Все вместе взятое позволяло предельно скромно существовать самой и раз в месяц отвозить родителям и сыну деньги и кое-какие подарки. Маша научилась ездить "зайцем" в электричке, хотя стоило ей это немалых нервов. Научилась покупать самые дешевые продукты на оптовых рынках. И сама не заметила, как превратилась даже не в рабочую лошадь, а в самую настоящую заезженную клячу.

Она нигде не бывала, почти ни с кем не виделась, на работу ходила в одних и тех же юбке и блузке, давно потерявших даже намек на элегантность. Туфли и сапожки чинила сама, так что выглядели они соответственно. Но все сверх необходимого минимума предназначалось Максимке. Конечно, можно было попытаться сдать кому-то комнату, переехать к родителям и иметь стабильный доход. Но соседи слышать не хотели о том, чтобы вместо тихой и безропотной Маши в квартире появился неизвестный новый жилец или, не дай Бог, жильцы.

Единственным человеком, с которым Маша время от времени виделась, была ее институтская приятельница Лариска. Даже не приятельница — так, сокурсница. В свое время Лариска активно не понравилась Максиму и, будь он жив, ноги бы ее в их доме не было. Но когда Маша осталась одна, у Лариски как-то вошло в привычку время от времени забегать к ней посплетничать, похвастаться новым платьем или поклонником, поделиться фантастическими планами на будущее. Ничего из этих планов, как правило, не осуществлялось: Лариска была глуповата, жадна и сама себе всегда все портила чрезмерной откровенностью и нахрапистостью. Но она не унывала и, в отличие от Маши, неудачницей себя не считала. "Еще не вечер, — философски замечала она после очередного фиаско, — будет и на нашей улице праздник!"

Только праздник что-то задерживался. В его ожидании Лариска перепробовала все мыслимые и немыслимые занятия: ездила "челноком" в Китай и Турцию, была официанткой в "Макдональдсе" и барменшей в каком-то второразрядном кафе, торговала косметикой. Работать по специальности она не желала категорически, поскольку по сравнению с Машей чувствовала себя богатой и благополучной, а уж быть "училкой". .. Ищите другую дуру!

И вот эта самая Лариска позвонила Маше в один из вечеров, когда она тщетно прождала обещанную рукопись для перепечатки, а перед этим днем, в школе, битый час потратила на то, чтобы убедить — безуспешно! — разодетую и увешанную украшениями мамашу, что "тройка", полученная ее дочкой за сочинение — это еще много, и что девочка русского языка не знает и знать не желает. Слово "счастье", например, упорно пишет через "щ", все остальное — в том же духе. Но до мамаши доводы здравого смысла явно не доходили, а свой последний, самый убедительный "аргумент" она приберегла напоследок:

— Я сама, может, не сильно грамотная, но где рот, а где ложка и без вашей литературы разберу. Зато поглядите на меня и на себя. И перестаньте трамв... трави... трав-ми-ро-вать ребенка. В крайнем случае, сами незаметно ошибочки-то поправьте. А мы в долгу не останемся.

Мамашу эту Маша, разумеется, не послушала, но мерзкий осадок в душе не проходил, равно как и не покидала мысль о том, что лучше было бы согласиться. Наплевать, что маленькая лентяйка останется неграмотной — ей мама с папой и так все купят. А "благодарности" Максимке хватило бы на курточку, да еще бы и на пару килограммов бананов осталось. Полученная на этот раз вовремя зарплата положения не спасала, а приработок, на который была вся надежда, похоже, не состоится.

Лариска же даже не заметила подавленного состояния подруги и возбужденно тарахтела в телефонную трубку:

—Я тебя очень прошу, выручи! Понимаешь, пригласили в гости, очень милые, интеллигентные люди, роскошный стол, ну и все такое. Одной мне идти неудобно. Выручи, ради Бога, заодно и развлечешься...

—Не могу, — вяло отозвалась Маша. — Устала, настроение скверное, с работой подвели...

—Ну вот, видишь, — оживилась Лариска, — значит, вечер у тебя свободный. Перст судьбы. Отдохнешь опять же.

—Да мне и надеть-то нечего!

—Это поправимо! У нас же с тобой фигуры одинаковые. Так что сиди и жди — я скоро буду.

И, не дожидаясь ответа, поверила трубку. Маша отошла от телефона с некоторым раздражением: вечно эта Лариска пытается бежать впереди паровоза, Ну, ничего, прокатится зря, может, поумнеет.

—Маша! — окликнула ее одна из соседок, женщина неопределенного возраста с вечно поджатыми тонкими губами, — деньги на коммунальные платежи все мне сдали. Вы, как всегда, особенная? Мало того, что я сама все подсчеты делаю...

"И всегда начисляешь мне плату за электричество на двоих, хотя Максимка здесь не живет. И каким-то образом исхитряешься записать мне дежурство по местам общего пользования именно в те дни, когда у меня нет ни сил, ни лишнего времени. Сама себя назначила старшей по квартире и пьешь из всех кровь..."

Ничего этого вслух Маша, конечно, не сказала, а ответила тихо и вежливо:

—Я только сегодня получила зарплату. Сейчас отдам деньги. Извините.

—Вот-вот, "извините", — неслось ей вслед. — Мужа в гроб своей алчностью загнала, теперь копейки считаешь...

Маша закрыла за собой дверь комнаты — репертуар соседки она знала наизусть. Взяла со стула свою видавшую виды сумку — и ахнула. На боку сумки зиял огромный разрез. И даже не проверяя, Маша поняла: вытащили кошелек с получкой. Негодяй в автобусе воспользовался тем, что в толкучке она чуть ли не спала, стоя, и вытащил.

Оставалось только упасть ничком на диван и зарыдать. Что Маша и сделала. В таком состоянии ее застала примчавшаяся Лариска, но, узнав, в чем дело, особого сочувствия не выразила.

—Плохо, но не смертельно, — деловито отреагировала она. — Сколько у тебя там было? Ну разве это деньги? Половину я тебе сию секунду одолжу, больше просто с собой нет. Отдашь, когда сможешь, частями. Но выручи и ты меня: мне в гости обязательно надо приехать с подругой. Я обещала. И, как на грех, никого найти не могу. Кстати, там и заработать можно... если захочешь, конечно.

—Это как? — тупо спросила Маша.

—Очень просто. Как многие женщины зарабатывают, вместо того, чтобы подъезды мыть. Ты молоденькая, хорошенькая, культурная. Не будешь дурой — за один вечер получишь столько, сколько за три месяца имеешь.

Первым желанием Маши было выставить Лариску за дверь. Вторым — подойти к окну и прыгнуть вниз. С девятого этажа — почти наверняка. Но потом ей вспомнился Максимка, то, как он ждет ее приезда, радуется подаркам и лакомствам, так сладко обнимает за шею и трется своей нежной щечкой о ее щеку... И, наконец, она подумала неожиданно для себя сухо и цинично: что ж, раз мне за мою честную и в общем-то нужную работу платят гроши, да и те сегодня украли, почему я должна оставаться добродетельной и голодной и рыдать в подушку? Почему я не могу купить своему ребенку игрушку, шоколадку, лишнюю пару ботинок? Почему?..

Эта последняя мысль перевесила все остальное.

Лариска привезла с собой все необходимое: нарядное платье, косметику, бижутерию. Она вертела Машу, как куклу, прилаживая броские клипсы, поправляя прическу, одергивая платье. Та словно застыла и подчинялась приятельнице чисто машинально — как на примерке у портнихи. Наконец процедура "превращения Золушки в принцессу", как выразилась Лариска, была завершена. Из зеркала на Машу глянула щедро накрашенная, расфуфыренная и совершенно не знакомая ей молодая женщина. Ларискин вкус сказывался и в слишком ярком платье, и в совершенно немыслимой высоты "шпильках", и в вычурной прическе. Но Маше было не просто все равно, она испытывала прилив какой-то мстительной радости: раз вынуждена становиться шлюхой, так и буду выглядеть, как шлюха. И пошли вы все...

С этим самым выражением она прошла мимо онемевшей от изумления соседки, сунув ей, не глядя, деньги на коммунальные платежи. С этим же выражением вошла вслед за Лариской в квартиру старого и не слишком ухоженного дома в самом центре Москвы. По размерам квартира не уступала ее собственной коммуналке. Но была отделана и обставлена с некоторой даже претензией на роскошь — в Ларискином, правда, вкусе. При взгляде на чудовищные бордовые с золотом обои в прихожей Маша вспомнила когда-то читанного Мопассана и его описания публичных домов. Нестерпимо захотелось удрать, но Лариска подталкивала в глубь квартиры.

Кроме хозяина квартиры и, похоже, близкого Ларискиного приятеля, в гостиной оказался только один человек — мужчина средних лет и средней наружности с необычайно властным и одновременно усталым выражением лица. Судя по тому, как подхалимски-заискивающе разговаривал с ним хозяин, представившийся Стасиком, и как перед ним лебезила Лариска, у Антона ("Просто Антон, без церемоний") были и деньги, и власть. И именно для него Лариска пригласила Машу. Особой радости Антон, правда, не выразил:

—А помоложе подружки у тебя не нашлось? — осведомился он у Лариски.

Та засуетилась:

—Ну, ты скажешь, Антон! Нам с ней только-только по двадцать два года исполнилось...

Три года она предусмотрительно убавила.

—Ладно, располагайтесь, — снизошел Антон. — Сначала выпьем, закусим, чем Бог послал, а уж там — неважно, был бы человек хороший. Верно, Стасик?

Стасик захихикал и стал разливать шампанское. Лариска тем временем накладывала себе закуску, попутно тихонечко толкая Машу ногой.

—Да не зажимайся ты так, дурочка, никто тебя не укусит. Поешь пока, смотри, какие деликатесы... Шампанского выпей — вместо наркоза.

—Я шипучку не пью! — вдруг громко сказала Маша. — Уж если пить, так что-нибудь покрепче. Коньяк в этом доме есть?

—Найдется для хорошего человека, — заинтересованно глянул на нее Антон. — А ты, оказывается, девочка с перцем. Тем лучше.

Лариска, знавшая, что Маша вообще не пьет, вытаращила глаза и попыталась что-то сказать, но осеклась, встретившись с взглядом совершенно незнакомых, ледяных глаз приятельницы. Та залпом выпила большую рюмку темно-желтого напитка, услужливо поднесенную Стасиком, и откинулась в глубоком кресле:

—Еще одну и сигарету, — приказала Маша, чувствуя, как липкий страх внутри превращается в какую-то странную смесь равнодушия и отчаяния. Пусть будет, что будет, но на трезвую голову ей этот кошмар ни за что не вынести.

—Прошу, — на сей раз рюмку и сигарету ей поднес сам Антон. — А ты не слишком резво начинаешь, малышка? Ночь длинная...

Маша только мотнула головой, пытаясь прикурить от его золотой зажигалки. Делала она это первый раз в жизни и понятия не имела, как за это приниматься. Но как-то справилась.

Через полчаса комната поплыла вокруг нее, и она только чувствовала, как Антон придвигается к ней все ближе и ближе. Еще через мгновение она почувствовала его горячую и тяжелую руку на своем колене, вдруг представила себе все то, что вот-вот должно произойти, поняла, что ни за что на свете не осмелится потом поцеловать своего малыша, и резко вскочила на ноги. Хмеля в голове как не бывало. Маша побежала к выходу, но у самых дверей ее догнал Антон.

— Куда ты? Считаешь, мало предложили? Я могу доплатить... если заслужишь.

И Маша, не помня себя, дала ему увесистую оплеуху. Ахнул Стасик, что-то заверещала Лариска, но Маша уже мчалась к выходу, по какому-то наитию отпирала хитроумный замок на двери, уже была на улице. Как добиралась до дома, она впоследствии припомнить не могла. Но — добралась. И рухнула в постель замертво — то ли от коньяка, то ли от пережитого, то ли от того и другого вместе.

Разбудил ее стук в дверь. Маша глянула на будильник и ахнула: полдень! Опоздала на работу! Только этого ей не хватало...

—К вам гости, Машенька, — послышался из-за двери приторно-сладкий голос самой вредной из соседок. — А вы сегодня что-то не встаете и не встаете...

"Лариска пришла выяснять отношения", — обреченно подумала Маша, мгновенно вспомнив вчерашний вечер. — И дернуло же меня с ней связаться". Она накинула халат, открыла дверь и остолбенела. В коридоре с огромным букетом роз стоял... Антон.

—Простите, пожалуйста, — тихо сказал он, — вчера все получилось безобразно. Вы правильно меня по физиономии... Не суметь отличить приличную женщину от... Хотя я не очень-то верил, что приличные еще есть. Тем более — среди приятельниц Лариски...

—Теперь верите? — с некоторым вызовом спросила Маша, позволяя нежданному гостю как следует разглядеть все убожество ее комнаты, да и самой хозяйки, если на то пошло. Чувствовала она себя омерзительно и выглядела, наверняка, соответствующе.

—Теперь верю, — серьезно ответил Антон. — Сейчас я не вовремя, понимаю. Но можно с вами еще встретиться? Мне Лариска все рассказала про вас...

Два месяца спустя Маша вышла замуж за Антона. Свадьба была очень пышной, Лариску тоже пригласили. Но Антон взял с Маши слово, что больше она с этой своей приятельницей общаться не будет.

Хорошенького понемножку.

Все истории, размещённые на сайте, принадлежат их авторам. Если вы нашли свою историю и желаете ее убрать - пишите.

Добавить комментарий