Мой друг лэндлорд

Он имел подданство двух стран, чем очень гордился, одна из этих стран когда-то была колонией Британской империи. Ему было под шестьдесят, но он писал, что выглядит на тридцать пять лет, и никто не дает ему его возраста, что друзья и подчиненные (у себя в стране он был директором филиала крупной европейской фирмы по производству лекарственных препаратов) называют его не иначе, как guy. Однажды я перепутала и назвала его в письме gay, что вызвало у него приступ смеха. Нет, писал он, я не такой и при встрече буду иметь возможность доказать это...

Он писал о своих предках по линии матери, в жилах которых текла какая-то особая друидская кровь. Я точно не знала, что это значит, но он сообщал, что это дает ему силу и молодость и делает его непохожим на большинство холодных европейских мужчин.

Его маме было уже почти сто лет, но она все еще занималась физкультурой и благотворительностью, а папа-военный умер не от старости, но от какой-то злополучной инфекции. Мой новый друг намеревался прожить, как минимум, еще 60 лет.

Он был в прошлом профессиональный спортсмен, но он оставил большой спорт после тяжелейшей травмы, после которой, по его словам, его собрали по кусочкам. Он вел здоровый образ жизни, не пил, не курил, он бегал каждое утро по 10 километров по сельской местности, где у него было поместье, он был эсквайр, название лэнда переводилось, как Чертова Мельница. Когда он возвращался домой, он продолжал крутить педали велотренажеров. Этим же он занимался и у себя в конторе, которая была устроена, как научно-исследовательская лаборатория по изучению биометрических параметров шефа.

Мой друг делал доклады на крупных международных саммитах, он был председатель, член, соучредитель, соавтор, соискатель, какой-то лауреат... Он звонил мне из Андорры и Америки, Италии и Японии, Германии и Марокко... Главный заказчик у него располагался в США, в Калифорнии и отношения с ним были для него так важны, что он сразу бросал все дела и летел туда по первому зову.

Первое письмо от него я получила весьма старомодным способом - по почте. Он сообщил, что ему доставило удовольствие написать мне письмо на красивом фирменном бланке, наклеить марку и даже потом лично отнести конверт на почту. В моей фантазии рисовался уютный английский джентльмен, похожий одновременно на доктора Ватсона и Шерлока Холмса. Он прислал мне сканированное фото - улыбчивый, подтянутый, моложавый, абсолютно лишенный живота... Снимки были сделаны на некотором расстоянии и это мешало разглядеть мелкие детали. Он сообщал, что ждет моего ответа. Одновременно он проверял таким образом реальность моего существования.

Его письмо было посвящено достигнутым успехам, и лишь в конце он интересовался мной. Когда я ответила, что посылать нам письмо по обычной почте - это все равно, как в старину запечатать послание в бутылку и бросить ее за борт корабля, это вызвало у него очередной приступ смеха. Мой друг обладал чувством юмора, он даже понимал мои анекдоты!

Он писал, что его бывшая жена была "мисс чего-то там" и делала карьеру профессиональной модели, пока он делал свою, и они жили в разных странах, где у нее и у него и были собственные бизнесы. Но потом жена ему изменила с каким-то греком, как Жаклин Кеннеди Америке с Онассисом. Мой знакомый нанял частного детектива, чтобы следить за неверной супругой и когда тот предоставил моему новому знакомому компроментирующие материалы, он нанял адвоката и развелся с неверной женой так, что никакое имущество ей не досталось. Вакантное место Жаклин Кеннеди предстояло занять мне.

Мой друг лэндлорд часами разговаривал со мной по телефону и это было, не скрою, приятно, так как он очень медленно и тщательно выговаривал слова, чтобы я поняла их все до единого. С ним я больше изучила английский язык, чем со всеми преподавателями. Он звонил мне из своего автомобиля по мобильному телефону с дорог северо-востока своей страны, который носил название Озерный край и описывал красоты природы, которые мелькали за окном.

Мой эсквайр сообщал, что первая встреча у нас будет где-нибудь в курортной стране с облегченным визовым режимом, типа Кипра или Турции, чтобы получение документов через турфирму не составило для меня трудностей. Это будет очень роматично, писал он. Мой друг описывал шикарные отели и грезил, как мы будем вечером пить чай в шелковых халатах в его любимом номере на балконе, откуда будет виден Стамбул, покрытый сизой дымкой или утренний туман на набережной Сены... "Мы будем вместе бегать по Парижу по утрам!" - писал мне моншер. Фантазия у него была богатая. По этому поводу я рассказала ему анекдот о дворнике, которые неритмичным шорохом своей метлы сбивал с ритма парижский квартал. Еще в первом письме мой друг сам вызвался прислать мне некоторые вещи для занятия спортом, но не торопился сделать это.

Он наслаждался собственным потенциальным великодушием так долго, что мне это надоело, я в конце концов предложила прекратить этот пустой разговор. Лэндлорд обиделся и попросил меня забыть о существовании его e-mail и прочих адресов фирмы.

Все послания от него шли мне через e-mail его филиала, и я нередко получала от робота-автомата сопроводительные нотации о том, что мои сообщения содержат конфендициальную информацию и лучше это на e-mail фирмы не посылать. Но мой друг часто ставил меня в неловкое положение, не задумываясь об этом.

Ему ничего не стоило посреди недели написать, что я должна купить себе пару новых туфель, так как на этот week-end мы отправляемся в Турцию. Потом он преспокойно исчезал до следующего понедельника, а я несколько дней сходила с ума, так как относилась к этому серьезно. Когда я с нервным срывом попала в больницу, он ограничился одной фразой в письме: "А, вы были в больнице?" и спокойно продолжал дальше сообщать новости о себе, любимом...

Я написала ему короткое и вежливое прощальное письмо, что я была рада контакту с ним, и общение с таким выдающимся джентльменом доставило мне немало приятных минут. Он уже решил, видимо, прекратить со мной контакт, но эти несколько любезных холодных строк его задели за живое. Мой друг сам часто прерывал контакт с женщинами подобным образом, но он не привык, чтобы с ним говорили в таком тоне.

Очень неохотно, спустя месяц, он выслал через почтовую службу своей фирмы несколько недорогих маечек, общая стоимость которых не превышала 150-200 долларов, но ему они обходились даром, так как фирмы-производители часто присылали ему образцы своей продукции. Эта посылка шла почти месяц. После всех этих затрат он решил наконец форсировать события и выделил в своем сверхплотном графике пять дней, чтобы встретиться со мной на одном из курортов Средиземноморья, чьи названия так часто мелькали в его письмах.

Мой друг обещал оплатить все расходы по перелету и отель, и я стала готовиться к встрече с любимым guy'ем. Деньги на билеты он прислал в последний день перед вылетом, деньги за отель обещал отдать на месте (забегая вперед, скажу, что так и не отдал) и несколько раз порывался отменить встречу из-за своих проблем с бизнесом в США.

Надо ли говорить, что эти дни я чувствовала себя кошкой на горящей крыше, но это не волновало моего визави.

...Я без труда узнала его в холле гостиницы. У него была абсолютно белая незагорелая кожа. Снимки не передавали истины, а подчиненные льстили шефу - на вид ему было никак не меньше 60. Мой лэндлорд целыми днями отсыпался у себя в номере и оживал только к вечеру, чтобы посетить очередной ресторан. Он привез с собой два больших чемодана одежды и еще прикупил себе в местных магазинах груду модных тряпок и косметики. Я подарила ему матрешку в виде сувенира, он обещал мне купить новые маникюрные ножницы, свои я уронила с балкона в отеле, но так и не сделал этого. В ресторане эсквайр одевал очки и тщательно проверял каждый счет.

Был ноябрь, но с моря доносилось жаркое дыхание Африки. В спортзале отеля я не уступила ему в скорости вращения педалей велотренажера. "Wild, wild woman" - запыхавшись, только и мог произнести он.

О совместной романтической прогулке на яхте речь даже не шла. Мы не посетили ни одного музея, ни одной достопримечательности в старинном городе. Когда мы расставались в аэропорту, лэндлорд обнял меня и обещал писать, но исчез, не прощаясь, "по-английски".

Больше от него не поступило ни одного письма. Присланные мной фотографии на адрес Чертовой мельницы вернулись с пометкой, что адресат не явился за ними.