Сало, кот… и любовь

Я предполагала, что справиться с племянницей будет непросто. Но не могла же отказать сестре в ее желании рожать? Если время пришло. Инна позвонила ночью и попросила посидеть с Иванкой, потому что она, Инна, уже должна срочно ехать в роддом, и муж Лева — с ней. А свекровь, которая обещала помочь, приедет только в понедельник.

— Ты же вчера говорила: еще неделя до родов! — удивилась я. Тут же спохватилась: — Ой, Иннаша, прости. Это я спросонья чепуху несу. Конечно, сейчас приеду. Нет проблем. Потерпи.

Иннаша отправилась рожать, а муж Лева — с ней, сопереживать. Я осталась с маленькой Иванкой, получив от ее мамы подробную информацию, что любит и чего не любит их дитя двух с половиной лет. Сестра меня предупредила:

— Манюня просыпается в плохом настроении. На нее нельзя кричать.

— А когда я на нее кричала? Я Иванку люблю, так что не волнуйся.

И вот наступило утро. Дитя сладко спа-ло, я тоже, устав от волнений ночи.

— Мама! — вдруг раздался требовательный призыв. — Хочу пипи!

— Сейчас, Манюня, — пробормотала я.

Ребенок изумленно вытаращился, позабыв про свое «пипи»: «А де мама? Хоцю маму!» Она явно собиралась зареветь. С этим срочно надо что-то делать.

— Мама с папой уехали покупать тебе братика. Ты же хотела братика? — Успокаивая ребенка, я усадила ее на горшок.

— Не хоцю! — категорически возразила Иванка. — Хоцю маму! И абасю!

Ну, с мамой все более или менее понятно. А вот кто у нас «абася»?

Я понятия не имела, как ее успокоить.

— Может, ты хочешь сока? — спрашивала я Иванку, рассчитывая переключить ее внимание с отсутствующей мамы на вещи более приятные. Малышка задумалась. Я подхватила ее на руки.

— Пойдем возьмем что-нибудь вкусненькое попить.

Мы перешли в кухню. Иванка успокоилась. Я вздохнула с облегчением. Пока девочка пила сок, я готовила завтрак. Отварила сосиски, нарезала хлеб, намазала маслом. Иванка внимательно наблюдала, потом удовлетворенно сказала:

— Абаси холосие. Хоцю абаси кушать!

Ура! Абаси — это сосиски. Спасена!

Иванка залезла на табуретку, которая стояла у окна и, глядя в окно и указывая пальцем на что-то за окном, заявила:

— Уська.

— Уська? — переспросила я и посмотрела в сад, но, кроме заснеженных деревьев, ничего не увидела.

— Да. Уська, — повторила Иванка.

Я думала, что это какое-то животное. Кот? Собака? Но малышка качала головой, все больше раздражаясь.

Я понимала: если не угадаю, что она хочет, начнется вторая часть сериала «Хоцю маму». Смотрела в сад и напрягалась так, что мозги закипали...

Наконец, мой взгляд остановился на деревянном домике на столбике.

— Кормушка?! — с надеждой спросила я и посмотрела на малышку.

— Да. Тицьки ам-ам, — объясняла на своем языке Иванка.

Кормушка меня спасла. Пока я рассказывала, как после завтрака мы пойдем в магазин, купим сало, хлеб и семечки для птичек, Иванка с удовольствием уплетала все, что я ей давала. Без капризов она позволила себя одеть. И без криков села в коляску. Только в магазине немного покапризничала, пока стояли в очереди. Но я уже знала, чем ее отвлечь.

— Мы повесим кусочек сала на веревочке — и к нему прилетят синички, — говорила я. — Такие красивые, разноцветные птички... И снегири.

— Мога? — спросила Иванка.

— Много, целая кормушка!

Десять минут, которые мы провели в магазине, я рассказывала ей о том, что будет происходить в кормушке. Малышка была в восторге…

Мы купили все необходимое и вернулись домой, в сад. Я повесила сало на веревочку, хлеб раскрошила и бросила в кормушку, насыпала туда же семечек.

— А теперь надо минутку подождать.

И стоять тихонько, иначе птички будут бояться и не прилетят, — объясняла я.

К счастью, птицы хорошо проголодались. Потому что уже через минуту прилетели первые воробьи. Иванка радостно хлопала в ладоши. Но вдруг… что-то черное, лохматое стрелой метнулось с ближнего дерева к кормушке. Кот! Котяра! Котище! Откормленный клубок черной шерсти с зелеными глазищами! Настоящий Хищник с большой буквы. Зверюга быстро взобрался по дереву и сиганул в нашу кормушку, распугав всех воробьев. Озадаченный охотник секунду смотрел на опустевшую площадку, а потом схватил в зубы сало, содрав его с веревочки, и убежал. Исчез за оградой в соседском саду…

— А где тицьки?! — возмутилась Иванка. И заревела: — Хоцю тицю и кицю!

— О, господи! Теперь ребенка не успокоить, — пробормотала я. — Убить мало этого толстомордого гада.

— Убей модого гада! — завопила за мной Иванка и добавила громче прежнего: — Хоцю тицю и кицю гада!

Я чуть не упала в обморок. Только не это! Еще не хватало, чтобы сестрица мне устроила потом нагоняй, что я научила ее дитя ругаться. У Инны с Левой прямо пунктик: их детки, реальные и будущие, ругаться не будут! И вырастут благородными людьми, которые любят животных. А тут родная тетя учит «убить гада»!

— Пошли поищем кицю, — решила я. — Киця хорошая, запомни, Иванка!

— Киця хорошая! — сразу же доброду-шно согласилось дитя. — Гада мордая.

Черного толстяка мы увидели уже через несколько метров, на соседнем участке.

— Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не приносил домой всякое свинство? — спрашивал его молодой мужчина, спихивая ботинком с коврика у двери кусок нашего сала, который кот принес хозяину в качестве трофея.

Я была практически уверена, что это его кот, однако преувеличенно любезным голосом спросила:

— Это ваш красивый котик?

— Несомненно, — буркнул мужчина.

— В таком случае ваше животное украло у меня кусок сала, который вы назвали свинством! Между прочим, мы кормили птичек, а этот зверь их испугал и расстроил ребенка! — возмущенно заявила я. — Видите, она... чуть не плачет!

Я запнулась перед последними словами, потому что Иванка плакать и не собиралась, а с вожделением разглядывала кота. Хищник с невинным видом умывался, сидя на спинке скамейки.

— Из сумки украл? — удивился мужчина.

— Из кормушки, — объяснила я. — Отнял еду у голодных птичек на глазах у ребенка! Это травмирует детскую психику! Почему ваш кот гуляет по дворам?

— Гада мордая! — подтвердила Манюня.

Сосед пожал плечами, усмехнулся.

— Травмирует, говорите? — Он покачал головой. — Детка, это мама тебя учит такие плохие слова говорить?

— Юля — не мама! — отрезала Иванка. Юля — тетя. А мама с папой братика родят! Дядя, дай кицю! — потребовала она у соседа безо всякого перехода.

— Никаким плохим словам я Иванку не учу! — возмутилась.

— Понимаю-понимаю. Она от кого-то другого это услышала, — сказал мужчина. — Послушай, красавица, у меня есть одна идея... Правда, сало немного грязное, но главное, что кот его не съел. Думаю, будет достаточно его помыть, и твоя мамочка…

— Тетя, — исправила я.

— Да, конечно, тетя, — кивнул он послушно. — Кстати, это большое счастье, что не мама. Так вот, тетушка повесит его в кормушку. Ладно?

Иванка утвердительно кивнула. Но тогда в дискуссию вмешалась я.

— А ваш кот снова его украдет, да? — спросила. — Отличная мысль! И ребенок опять будет расстроен? И будет реветь полдня на весь поселок?

— Хм… Может, не самая лучшая. Но… Есть идея. Минутку. Я сейчас вернусь.

Он исчез в доме. Я стояла и смотрела на дом. Он был практически такой же, как у моей сестры. Не очень большой, но выглядел уютным. Как мне бы хотелось иметь такой же дом, а не жить в съемной квартире! Увы, не сложилось...

— Вот и я, — наконец мужчина вышел из дома. — А это сало. Я его вымыл.

Он подал мне маленький сверток.

— И еще вот вам кусок металлической сетки, — добавил сосед.

— И зачем она мне? — удивилась я.

— Это сетка от... впрочем, не важно. Видите, ячейки достаточно большие, чтобы птичий клюв в них пролез, но недостаточно, чтобы кот вытащил через них сало. Мы положим сало в эту сетку и повесим в кормушке. Птички будут клевать, кот — страдать, ребенок — радоваться... Как вам идея?

Я улыбнулась, сразу подобрев.

— Здорово! Но смогу ли я сама прицепить это сало? А кота вам не жалко?

— Тогда я иду к вам! — голосом ведущего из рекламы стирального порошка провозгласил сосед. — Кстати, меня зовут Гена. — А вы Юля, да? Где эта ваша кормушка, показывайте!

— Вон там. — Я махнула рукой в сторону сада за домом сестры.

— За кота вы не переживайте, — говорил Геннадий. — Разве по нему не видно, что с питанием у него все в порядке?

Сосед прилаживал в кормушке сетку с салом, весело болтая.

— Я в этом доме недавно живу, с вашей сестрой едва знаком. Вы с ней, наверное, похожи? Я сразу и не понял, что вы — не Инна. Так говорите, папа с мамой Иванке братика покупают? Уже?! Как быстро летит время! — вздохнул он.

Геннадий справился с салом и сеткой за пару минут. А потом вместе с нами ждал, когда прилетят птички. Но они или наелись, или не могли забыть о коте, потому что не появился ни один воробей. Иванка была недовольна.

Мне стало холодно. Геннадий вышел из дома только в свитере и сейчас тоже дрожал на морозе.

— Знаете что? Я думаю, надо идти в дом. И будем смотреть на птичек из окна кухни, — предложила я.

— Хорошая мысль, — оживился Геннадий. — Пора греться. До свидания. Передавайте от меня привет Инне и Леве.

— Пойдемте, выпьем кофе или чаю, — пригласила я. — Вы столько намучились с этим салом… Заслужили горячий приз.

— Почему бы и нет… Обожаю призы. Особенно заслуженные и горячие, — весело сказал Геннадий.

Собственно, я пригласила его с корыстной целью. Видела, что Гена прекрасно ладит с Иванкой. Пусть развлечет немного ребенка, пока она ждет обед. Мне будет проще. А то еще снова начнет реветь.

И я не ошиблась в расчетах. Геннадий сделал моей племяннице несколько птичек из салфеток, потом поиграл с ней в прятки. Малышка была на седьмом небе от счастья. Съела с большим аппетитом обед и начала зевать прямо за столом. Я отнесла ребенка в комнату, а потом вернулась к Геннадию.

— Вы продаете дом? — спросила у соседа. — Я объявление видела. На калитке.

— Да. У меня изменились жизненные планы. Собирался жениться, жить в нем с женой и детьми. Но... В общем, не сложилось. Моя девушка бросила меня до того, как я успел сделать ей предложение.

— Мне очень жаль, — сказала я искренне.

— Мне тоже. Было. А дом я решил продать, купить квартиру. Для меня одного тут слишком много места. Кстати, вы не хотите усыновить Бегемота?

— Какого бегемота? — удивилась я.

— Мотю, кота. Котяра мне в наследство достался от несостоявшейся супруги. У ее нового жениха аллергия, и она не могла забрать кота с собой. А поскольку мы расстались друзьями... — Геннадий сделал томное лицо, передразнивая сбежавшую невесту, — то она перепоручила заботу о Моте мне. И эта наглючая прожорливая морда скоро меня съест!

— Кто-кто? И вы еще намекали, что я учу ребенка плохим словам?! А сами? — засмеялась я. — Вообще с этим толстяком получилось еще то приключение. Ночью я почти не спала: Инна позвонила, пришлось срочно сюда мчаться. Иванка с утра начала капризничать, я к тому же переживала за сестру. Сплошные нервы. И тут нашелся выход, как успокоить ребенка, — кормить птичек. Мы и в магазин сходили, и наблюдать приготовились... А ваш Мотя нам все испортил. Вот у меня и вырвалось про толстомордого гада… Иванка сразу и подхватила.

Геннадий рассмеялся. Он смеялся весело, искренне... Так смеются только хорошие люди с открытым сердцем.

— Ой, я давно так не смеялся! — сказал он, когда, наконец, успокоился. — Спасибо. Развеселили.

— Не за что. — Я пожала плечами.

— А теперь мне надо бежать. — Он встал из-за стола. — Было приятно познакомиться. А вы не хотите купить дом?

— Шутите? Я бы с большой радостью, но откуда у меня такие деньги?

— Ну есть же кредит...

— И кто даст кредит при моей зар­плате? Я же «бюджетник», а у них, знаете ли...

— Да, конечно, извините. Но если услышите, что кто-то ищет недорогой дом в городской черте, дайте знать через сестру, ладно? — попросил он.

— Конечно, — уверила я.

Геннадий поднялся, но у двери задержался, сказал неожиданно:

— Слушайте... приходите с Иванкой ко мне в гости, когда она проснется. Так сказать, ответный визит. Мы с Мотей будем рады. Он хоть и толстомордый наглец, но очень добрый и терпеливый. Любит, когда его гладят и чешут шею.

Да уж, терпения Моте, слава богу, было не занимать. Иначе он вряд ли выдержал бы наш с Иванкой визит. Сначала его просто гладили. Потом ему чесали под шейкой и за ушком. Потом повязывали бантик из какой-то тесемки. Потом он был ребенком, и его укутывали в полотенце. Потом племянница решила, что кота нужно причесать. Это стало последней каплей в чаше Мотиного терпения. Кот заявил решительный протест и залез на шкаф. Иванка приготовилась зареветь, но Гена вовремя подсунул ей упаковку разноцветных фломастеров и несколько листов бумаги.

— Давай мы котика лучше нарисуем.

— А Мотя пусть пока поживет, — добавила я вполголоса. Гена хихикнул.

Они склонились над столом. Я наблюдала эту милую картину и с грустью думала: почему такой симпатичный парень, совершенно свободный, не обратил на меня никакого внимания? Невольно грустно вздохнула.

Гена поднял голову, пристально посмотрел мне в глаза и неожиданно сказал:

— Пожалуй, я не буду дом продавать... Может, он и не такой уж большой и мне скоро пригодится?