Давай убьем моего мужа

Дверь открыла Алла. Серые брючки, голубой свитерок, волосы, как у училки, собраны в строгий пучок, из украшений — только две жемчужинки в ушах. Лицо у нее приветливо-равнодушное и бесстрастное, как у китайского божка. Девочка-припевочка, примерная мужнина жена. Актриса! Я так не умею. Знаю, что при виде нее всегда глупею, а рот сам собой расползается в дурацкую улыбку. Поэтому усилием воли губы в нитку собрал, еще и лоб зачем-то наморщил. Алла на мои мимические упражнения ноль эмоций, зато Козел их моментально просек. «Валера, ты извини, что заставил тебя подняться. Я бы, конечно, и сам сумку стащил, но лифт не работает, а мне…» — недоговорив, он смущенно развел руками.

«Пустяки, мне не трудно», — бормотнул я под нос, причем совершенно искренне. Действительно, пустяки: что мне, трудно на четвертый этаж пехом зайти, а потом сумку вниз снести? Тем более что Козлу три месяца назад операцию сделали, грыжу вырезали (или, наоборот, ушили, или что там с ней делают), и ему теперь больше трех килограммов поднимать ни-ни. Ведь нормальный же расклад: начальник попросил личного водилу багаж поднести. А этот смущается, переживает, что эксплуатирует подчиненного не по назначению... Если разобраться, неплохой он мужик. Я его раньше про себя уважительно шефом называл или, дружески, Игорем. А теперь чаще всего — Козлом. А как еще прикажете называть мужа любимой женщины?

Я вниз потопал, а Козел задержался — с Аллой проститься. Как представил я, что он ее сейчас целует, аж зубами заскрипел! «Ну откуда такие фантазии? — успокоил себя. — Ведь живут они уже лет шесть-семь, не меньше. Скорее всего, целомудренно в щечки облобызались. «Пока, дорогой, счастливой дороги...», «Пока, любимая, не скучай тут без меня…» — и все прощание. Не знаю, насколько приятной дорога у шефа будет (все-таки двенадцать часов лететь), но Алла точно не заскучает. Я не дам!»

А сумка и впрямь тяжеленная. Кирпичей он туда натолкал, что ли? Впрочем, какие кирпичи — подарки для сестры, племянников и зятя. Я поначалу врубиться не мог, какой смысл отсюда в Америку игрушки, шмотки и безделушки тащить, если там все есть. Так меня этот вопрос мучил, что однажды не удержался и спросил. А Козел тут же по полочкам все разложил: «Действительно, магазины, вещи — все одинаковое, да и цены в основном тоже. Только там у меня каждая минута на счету, а дома всегда можно пару часов для поездок за подарками выкроить». Тут он, конечно, прав. Если карманы деньгами набиты — без разницы, где их тратить. А с баблом у хозяина проблем нет. С утра вот в офисе всех очень душевно с наступающим поздравил: «поляну» накрыл, каж-дому сотруднику — от зама до уборщицы — конвертик с премией дал. Я в свой заглянул — полтыщи «зелени»! Не жадный. Народ с просветленными лицами шампанское пьет, конфетами заедает, а мне глоток-кусок в горло не лезет. Конверт карман жжет, будто я премию от шефа не за работу получил, а за то, что хорошо его жену в койке ублажаю. Господи, да если бы дело только в сексе было, я к Алле ближе чем на сто метров в жизни не подошел бы! На черта нужен головняк — связываться с супругой хозяина? Для этого дела девчонок найти проще простого — только свистни. Но зацепила Алла меня не по-детски... Честно признаться, сам не ожидал, что так получится!

Помню, когда первый раз Аллу увидел, сразу подумал: не пара она шефу. А кому пара? Мне, что ли? И в мыслях этого не было… Но она такая... такая… Как бы объяснить, чтобы вы поняли? Не похожа она на жену крупного бизнесмена. А на кого похожа? Да ни на кого! Единственная и неповторимая...

Козел, наконец, вышел из подъезда, сел на переднее сиденье. Ремнем не пристегнулся: не любит. Говорит, что с ремнем чувствует себя, словно в ловушке. А мне-то что? Пускай ездит, как хочет. Ведь из своего же кармана штрафы гаишникам отстегивает, не из моего. Я, когда устроился на эту работу, сначала думал, что шеф вообще водить не умеет. Потом выяснилось, еще как умеет! В молодости даже в автогонках участвовал. Полюбопытствовал: на фига козе баян, в смысле — зачем автогонщику водила.

— Тут две причины, — засмеялся шеф тогда в ответ. — Во-первых, как прогрессивный предприниматель, создаю новые рабочие места…

— Шутите?

— Есть немного. Но, как всем известно, в каждой шутке есть доля…

— А все-таки? — продолжал я настырно допытываться.

— Понимаешь, не могу скорость не превышать. Остальные правила неукоснительно соблюдаю, а со скоростью не получается. Вот и решил от греха подальше на пассажирское место пересесть...

Вспомнив тот давний разговор, я скосил глаза на сидящего рядом шефа. Молчит, на дорогу отсутствующим взглядом смотрит. Задумался о чем-то. Интересно, догадывается он, что я… что мы с Аллой? Да нет, бред все это. Если бы догадывался, где бы я сейчас был…

В аэропорту тепло попрощались: Козел, похоже, — совершенно искренне, я — насколько актерских способностей хватило.

— Вернусь тридцать первого. Но можешь меня не встречать. Понимаю: предновогодние дела, то-се… — обрадовал шеф. — Так что сам на такси доберусь. А ты, если хочешь, моей машиной можешь пока попользоваться — извозом заняться, девчонок покатать... Ну, бывай.

Либерал Козел пожал мне руку и покатил сумку к терминалу, но, пройдя всего пару шагов, вдруг обернулся.

— Валера! Я тут подумал… Перед самым Новым годом в аэропорту с такси проблемы могут быть...

— Вполне, — согласился я.

— Может, оставишь машину здесь, на стоянке? Или, если хочешь, тридцатого подгони, а обратно в город…

— На маршрутке доберусь, — закончил за него фразу.

— Вот и лады, — кивнул он и с улыбкой добавил: — Ну, с наступающим! Ты там поаккуратнее гоняй… Хотя зачем я это говорю? Ты и так всегда ездишь осторожно.

Над головой проревел снижающий высоту лайнер. На посадку идет. Говорят, большинство авиакатастроф случается во время посадки. И во время взлета... Самолет Козла через час взлетит. Вот бы... Подумал, и самому от таких мыслей тошно стало. Надо же, какая мерзость в голову лезет! Ведь в самолете, кроме Козла, еще несколько десятков пассажиров, среди них — женщины, де­ти... Хоть я и не религиозный человек, но на всякий случай торопливо перекрестился. Не зря говорят, что слово — не только вслух, но и мысленно произнесенное — материально. Не приведи, господи, мои слова Богу в уши попадут. Как я Аллу ни люблю, но Козлу смерти не желаю. Другое дело, если бы он вдруг пропал куда-нибудь. Вот так: был — и нету! Например, попал на необитаемый остров после кораблекрушения, там влюбился в какую-нибудь туземку да и остался бы навсегда. А мы с Аллой здесь... Вдвоем...

Я сел в автомобиль, включил зажигание. Как там шеф сказал: «Ты и так всегда ездишь осторожно»?

Это точно. Езжу я всегда осторожно. А живу неосторожно.

Мои «неосторожности» начались полгода назад... Хотя нет, вру, значительно раньше — еще в 2006 году. Все началось с того, что я познакомился с Леной. Девчонка она была смазливенькая и до ужаса темпераментная. А мне — чуть больше двадцати, гормоны бурлят, головному мозгу работать как следует мешают. Увлекся я Ленкой поначалу так, что голову потерял. Подружка в съемной квартире жила, так мы по неделям из койки не вылезали... А тут и сессия подкралась незаметно. Половину экзаменов я, естественно, позорно завалил, «хвостовки» вовремя не взял, на пересдачу не пошел (все те же гормоны попутали, будь они неладны!)... В общем, спохватился, когда декан уже приказ на мое отчисление подписал. Побежал я к нему, стал упрашивать по-разному, а он — ни в какую: неподкупность и принципиальность решил показать. Единственная поблажка, которую мне удалось выторговать (позже выяснилось, что и не поблажка это, а обычная практика) — разрешил прийти через год, заново сдать эту сессию, и тогда меня снова восстановят на четвертом курсе... В тот день по дороге домой я себя убеждал, что, может, оно и к лучшему: годик где-нибудь повкалываю, денег на дальнейшую учебу накоплю. В самом деле, сколько можно матери жилы рвать на двух работах!

Кстати, о маме... Скандал она мне тогда закатила грандиознейший, даже по уху пару раз съездила. Я закрыться не пытался, понимал: за дело! Действительно, еще полгода — диплом бакалавра получил бы, а теперь целый год — коту под хвост...

На этом неприятности не закончились. Весной пришла повестка из военкомата. Точнее, принесли, под роспись. Я в то утро с бодуна страшного был, расписался, даже не понимая, что за бумажка. А потом, когда вечером протрезвел окончательно и прочитал...

У мамы сердечный приступ случился. А когда попустило, истерика началась: что делать, как сыночка от службы уберечь?

Доплакалась до икоты и дурацкой идеи поменять нашу «двушку» на однокомнатную квартиру, чтобы было чем военкому взятку за отмазку от армии дать.

Признаться честно, я и сам служить не рвался, но чтобы из-за этого квартиру продавать... Еле-еле мать уговорил глупостей не делать. Мол, отслужу, как надо, и вернусь. И даже не через две зимы, как в песне поется, а всего через одну. Целую лекцию прочитал, что не так страшна воинская служба, как ее малюют, что парень я не хилый и гнобить себя «дедам» не позволю. И что вообще ар­мия — школа жизни, которая из вчерашних ребят делает настоящих мужчин.

В общем, такой лабуды наплел — стыдно вспомнить. Правда, была еще одна причина, чтобы надеть кирзачи, которую маме я не озвучил. И причину эту звали Ленка. В начале весны оборзела моя подруга вконец: каждый день вызванивает, под подъездом караулит: «Валера, жить без тебя не могу, тем более что я, кажется, залетела, и теперь ты обязан на мне жениться!» А у меня к тому времени перегорело все — гормоны утихомирились, а кроме них, ничего в наших отношениях и не было...

Встретился я с Леной для серьезного разговора, выдал проникновенный монолог: так и так, извини любимая, но труба зовет... Должен отдать гражданский долг Родине. Буду проситься во флот — хоть и служить на полгода дольше, но к морю что-то потянуло... В общем, не плачь, девчонка, пройдут дожди, моряк вернется, ты только жди... Если родится сын, назови, как меня — Валеркой...

Ленкина беременность срочным образом рассосалась, а через несколько месяцев пришло в часть ее письмо: «Прости, полюбила другого, выхожу замуж...»

Я тогда на радостях все деньги, что мать прислала, в чипке на угощение друзей потратил — отпраздновал вместе с ними вновь обретенную свободу.

Письма от мамы приходили раз в неделю, но ни разу она словом не обмолвилась, что со здоровьем нелады. Зато в каждом писала, что ждет не дождется моего возвращения домой. Всего несколько дней не дождалась... Инфаркт. «Скорая» даже до больницы довезти не успела.

После похорон я с месяц пил беспробудно. Потом немного оклемался и стал думать, как жить дальше. Вернуться в универ? Восстановлюсь, конечно (хотя бы ради матери: она мечтала, чтобы я высшее образование получил), но не сейчас — через годик-другой. А пока на работу устроюсь: благо, права еще в 18 лет получил, а водители всегда нужны.

Купил рекламную газету и стал обзванивать все номера, где «можно без опыта работы». Так и попал в фирму Игоря.

Сначала радовался, что все так легко и хорошо устроилось. А теперь даже не знаю, благословлять или проклинать тот день, когда я впервые переступил порог нашего офиса. Нет, снова вру, не офиса — квартиры шефа... Я уже успел два месяца спокойно проработать, как однажды Козел попросил съездить к нему домой за забытыми документами. Без всяких предчувствий я поднялся на четвертый этаж, нашел нужную квартиру, вдавил кнопку звонка и... пропал! Окончательно и бесповоротно. Девушку, открывшую дверь, нельзя было назвать красавицей в общепринятом смысле слова, но было в ней что-то мистически-притягательное...

Кстати, до сих пор не знаю, на всех Алла так гипнотически действует или только у меня индивидуальная гиперчувствительность к ее чарам... Да и чар-то особых не было, ну разве что приветливый взгляд теплых янтарных глаз, летучая улыбка, тонкие пальцы, поправляющие непослушную прядь волос...

Я не писатель, не поэт, не художник, не психолог, чтобы объяснить, как и почему вдруг рождается влечение мужчины к женщине. В моем случае роды были такие стремительные, что я даже забыл, зачем приехал. Молчал и самым дурацким образом пялился на Аллу. А она меня не торопила — жда­ла, опершись на дверной косяк, грея Вселенную светом медовых глаз и рассеянной полуулыбкой.

— Это квартира Игоря Владимировича Корсунского? — обрел я дар речи.

— Это квартира Игоря Владимировича Корсунского, — эхом откликнулась она.

— Я за документами. Игорь Владимирович просил, чтобы я... чтобы вы...

— Да, знаю. Игорь звонил. Проходите.

После этой пятиминутной встречи потом были и другие. «Валера, не в службу, а в дружбу: свози мою жену в магазин, а то у нее «хонда» не заводится...», «Встреть, пожалуйста, Аллу на вокзале, а то у меня, как назло, переговоры с чехами»...

Я отвозил, привозил, встречал, провожал, угорая в душе от любви... И старательно скрывая огонь, пожирающий изнутри.

Не знаю, догадывалась ли Алла об этом огне... Наверное, да, потому что сама сделала первый шаг навстречу. Никогда не забуду тот вечер!

Я отвез шефа на вокзал, а потом вернулся к его дому, чтобы занести Алле забытый ее мужем в машине зонт. Конечно, это был только предлог, чтобы лишний раз увидеть любимую, вдохнуть аромат ее духов — странную смесь запахов миндаля, корицы и еще чего-то — терпкого и неузнаваемого.

Она не только пригласила меня в квартиру, но и предложила кофе. А когда я пил, вдруг подошла сзади, уронила ладони мне на плечи, положила подбородок на мою макушку. Я замер, боясь пошевелиться.

Если бы ты знал, как мне не хватает рядом близкого человека», — сказала она глухо. Я не стал спрашивать: «А как же муж?» — какой к лешему муж, когда такие признания! В ту ночь мы с ней впервые стали близки... С тех пор прошло полгода, но я помню каждое мгновение, проведенное с Аллой. Любимая. Ни на кого не похожая. Единственная и неповторимая. И каждый раз — разная. Иногда она казалась беззащитной девочкой-школьницей, которую хотелось защитить, укрыть от всех невзгод. Порой сам чувствовал себя маленьким ребенком рядом с любящей заботливой старшей сестрой... То тургеневская девушка, то деловая леди, то непоседливый чертенок... И в постели никогда не знаю, с кем окажусь: с тигрицей, монашенкой, инопланетянкой или земной женщиной, из каждой поры которой сочится нежность...

Полгода мы с Аллой близки, а я так и не разобрался, какая же она настоящая...

Секретаршей у Козла со дня основания фирмы работает Людмила Сергеевна — немолодая некрасивая трудоголичка, со всей страстью многолетнего одиночества влюбленная в шефа. Умная несчастная сорокалетняя баба. Не стерва, не сплетница. Но однажды все-таки не сдержалась. Почувствовав какой-то звериной интуицией мой интерес к жене шефа, высказала свое мнение о ней. Надо отдать должное Людмиле Сергеевне, она старалась говорить о сопернице объективно.

— Алла — темная лошадка. Выросла в глубинке, покорять столицу в 18 лет приехала. Семья — тайна за семью печатями. По-моему, даже Игорь Владимирович немного о ее детстве знает. Алла — молодец, Галатея и Пигмалион в одном лице. Сама себя девчонка сделала. Провинциалки — они хваткие, зубастые, своего не упустят. Вот и она не упустила — подцепила самого лучшего из всех возможных...

— Ну почему подцепила? — возразил я тогда. — А может, она его просто любила? — Произнести слово «любит» в настоящем времени язык не повернулся.

— Запомните, Валера: такие, как она, не умеют любить никого, кроме себя...

«Все, кончились запасы объективности, — подумал с досадой, — теперь полезли ревность и зависть». Стало неприятно, и я поторопился уйти из приемной.

Все это я вспоминал, поднимаясь по лестнице на четвертый этаж. Позвонить не успел — дверь распахнулась, будто Алла все это время ждала меня, прильнув к глазку. Всего два часа прошло с тех пор, как мы виделись, а она снова другая: коротенькое облегающее платьице, волосы распущены по плечам, в глазах — желание. Тело к телу, губы к губам...

Отдышались после затяжного поцелуя.

— Ну как, проводил? Все в порядке?

— Проводил. Дождался, пока их рейс на посадку пригласили. И пулей сюда.

— Я соскучилась по тебе... Очень.

— А я еле дождался его отлета...

Наш секс похож на прибой. Во время очередного «отлива» курю, откинувшись на подушки. «Будешь его встречать 31-го?» — спрашивает Алла. Рассказываю о просьбе Игоря подогнать тридцатого машину на аэропортовскую стоянку.

Алла долго молчит, потом прижимается ко мне горячим телом и шепчет: «Это очень опасно... Он не умеет ездить медленно, а сейчас зи­ма, дорога скользкая... Не дай бог, с тормозами что-то случится... Приподнявшись на лок­те, она пристально смотрит мне в глаза и добавляет: — Валер, ведь с тормозами может что-то случиться, правда?»

А мне слышится совсем другое: «Давай убьем моего мужа...»

...Тридцать первого декабря, наплевав на все дела, я сам встретил шефа в аэропорту и отвез домой.

И снова у Аллы было бесстрастное, как у китайского божка, лицо...

На новогодние каникулы они укатили в Австрию кататься на лыжах. А я все это время мучаюсь: послышалась мне страшная фраза или я все-таки ошибся?