А если это любовь?

Конечно, я опоздала. Когда примчалась домой, мама была уже в квартире (так как я постоянно что-то теряю, она предпочитает держать у себя комплект запасных ключей). Вообще-то я считаю, что проникать в квартиру в отсутствие хозяина можно только с его согласия, иначе это можно расценивать как вторжение в личную жизнь. Однако мама имеет на этот счет свое мнение, считая, что отсутствие контроля с ее стороны приведет к тому, что я буду сидеть голодная и по уши в грязи. Поэтому то и дело устраивает «инспекционные» проверки. Вот и сегодня, едва я вошла, устроила мне взбучку:

— У тебя опять был беспорядок. Диван не сложен, постель не убрана. И мусорное ведро полным-полнехонько. Ведь ты медработник, должна понимать, что хранить в доме мусор недопустимо! Тем более летом!

— Ты забыла поздороваться, — хмуро напомнила ей я. — А это невежливо даже по отношению к собственной дочери.

— Не поздоровалась? Извини, просто завелась и… Здравствуй.

— Здравствуй… — Подойдя ближе, я поцеловала ее в щеку. — Хорошо выглядишь. Свеженькая, бодрая.

— Угу… Чего нельзя сказать о тебе. У тебя опять неприятности?

— Более того, — протяжно вздохнула я. — У меня очередная личная драма. Меня Толик бросил.

— Что значит бросил?! — нахмурилась мама. — Выбирай выражения. Бросить можно вещь, а ты человек. Оставил, вот как нужно сказать.

— Бросил, оставил — какая разница! — рассердилась я. — Главное, что его теперь нет. Вернее, есть, но наши жизни отныне не пересекаются.

— И прекрасно! — неожиданно радостно заявила мама. — Хорошо, что это произошло сейчас, пока вас связывала только постель. А если бы был ребенок?! Вот тогда была бы проблема, а так… Плюнь и забудь! Если хочешь знать мое личное мнение — Анатолий не тот человек, на которого можно положиться. То есть жить как за каменной стеной.

— Я и так живу за каменной стеной, — обведя взглядом кухню, усмехнулась я.

— Не ерничай! Я про другое. Мужчина должен быть для женщины опорой. Человеком, который оберегает ее от всяческих жизненный невзгод. А твой Анатолий? Разве на него можно было положиться? И вообще он не способен на верность, и теперь ты в этом убедилась. Сначала жену с ребенком оставил, теперь тебя. Бабник и пройдоха.

— Мам, ну при чем здесь пройдоха?

— При том! Тот, кто предал двух женщин, предаст и третью, и тридцать третью... И каждой всю душу наизнанку вывернет, а самому хоть бы что!

— Ну все, хватит! Сама сказала: плюнь и забудь!

— Хорошо, не буду, — присев на табуретку, мама сделала передышку. Потом стукнула ладонью по столу: — Придумала! Тебе нужно отвлечься. Съездить куда-нибудь. На море, например. Отдохнешь, развеешься, а может, даже курортный роман с кем-то закрутишь.

— Мам, ну ты что?! — возмутилась я. — Какой роман, когда у меня такое…

— Какое? Подумаешь, — мама пренебрежительно передернула плечами, — горе какое, мотылек улетел. Туда ему и дорога. Тебе настоящий мужик нужен, и ты его обязательно найдешь.

— Найду, конечно, — грустно усмехнулась я. — Но не сейчас. Пока мне на мужиков смотреть не хочется. И вообще хочется побыть подальше от людей. Чтобы никто не учил жить, не давал советов, не выражал сочувствия.

— Ну и напрасно, — не согласилась мама. — В такие моменты нельзя замыкаться в себе, это может привести к депрессии. Ты это не хуже меня знаешь. Хотя… Лучшее средство от душевной боли — это общение с природой. На меня она действует лучше всякой психотерапии. Когда мне плохо, я всегда на дачу выезжаю. Слушаю пение птиц, вожусь с цветочками. А каково утром пройтись по росе?.. Или вдохнуть запах свежескошенной травы. М-м-м… все печали сразу забываются!

— Возможно. Только на дачу я не хочу. Там сейчас народу много. Елизавета Давыдовна с внуками будет каждую минуту дергать: «У Монички прыщик», «Борюся плохо кушает»… Да и вообще весь поселок начнет бегать — кому совет, кому укольчик. Нет, мне нужно смыться куда-то в безлюдное место.

— В безлюдное? — У мамы сверкнули глаза. — Есть такое. Помнишь, мы два года назад с отцом в горах были? Так вот, однажды случайно набрели на домик одного мужика. Он лесничий или что-то в этом роде. Домик в лесу, на берегу озера — небольшого, но кристально чистого. А тишина там такая… Звенящая. Мы тогда у него переночевали, а на прощание он сказал, что если мы захотим, то можем у него отдыхать.

— Так это же он вам предложил, а не мне, — хмыкнула я.

— Ну и что? Ты наша дочь, член семьи. Какая ему разница?

— Ну не знаю… Слушай, а он молодой?

— По моим меркам — да, — иронично усмехнулась мама, — а по твоим… В общем, ему где-то года сорок три, сорок пять.

— Ясно. А с кем он живет?

— С собакой. Здоровая зверюга, но умная… Он ее просто обожает.

— А семья? У него что, никого нет?

— Говорил, никого. Он бывший моряк, все время болтался по морям, океанам, вот и не успел семьей обзавестись. А потом, наверное, решил, что поздно. Впрочем, это всего лишь мое предположение. Вообще-то он мало что о себе рассказал. Молчун.

— Отлично. Тогда мне это подходит. А трудно до него добраться?

— Не трудно. Впрочем, папа может тебя сопроводить.

— А вот этого не надо, — отмахнулась я. — Не маленькая, сама доберусь…

До домика лесника меня довез симпатичный водитель с турбазы. Высаживая из машины, заговорщицки подмигнул:

— Будет с Петровичем скучно, перебирайся к нам. Помогу устроиться.

— Ну спасибо, — благодарно улыбнулась я. — Буду иметь это в виду…

Не успела договорить, как из домика вышел мужчина. Высокий, поджарый, в волнистых волосах —обильная седина.

— Примете гостью, Владимир Петрович? — весело прокричал ему водитель. — Или мне ее обратно увезти?

Подойдя ближе, мужчина мрачно посмотрел на меня и мой багаж:

— А вы, собственно, кто будете?

— Я? Как вам объяснить... Я дочь Алевтины Дмитриевны и Захара Власовича. Они к вам в прошлом году случайно забрели. Помните?

— Помню, — кивнул он. — И что?

— Как что? Вы их в гости к себе звали… Вот я и приехала.

— Угу… Звал их, а приехали вы. Интересно получается.

— Сама понимаю, что это несколько бесцеремонно, — виновато вздохнула я. — Но… Вы не думайте, я вам не доставлю никаких хлопот. Буду сидеть тихо, как мышка.

— Да не до вас мне! — буркнул хозяин. — С собакой у меня беда. Кабан поранил, час назад.

— Кабан? — тревожно переспросила я. — Можно посмотреть?

— А вы что, ветеринар? — мгновенно оживился мужчина.

— Медсестра. Так что могу оказать профессиональную помощь.

У мужчины сразу изменился взгляд. Подхватив мою сумку, он шагнул в сторону деревянной лестницы: «Давайте скорее, а то он истечет кровью».

Кивнув на прощание водителю, я поспешила вслед за ним к дому. Поднявшись по ступенькам, вошла внутрь. Собака — это была кавказская овчарка — лежала в углу просторной комнаты на расстеленной телогрейке. При виде меня обнажила верхнюю челюсть, показав огромные клыки.

— Не укусит? — попятившись, озабоченно спросила я.

— Нет, Найда умная… — Присев на корточки, он погладил собаку по голове. — Спокойно, свои, девочка. Свои… Сейчас тебе помогут.

— Ладно, — подойдя ближе, я присела рядом с мужчиной, с опаской протянула руку к залитой кровью ране. — Ага… кровь уже почти не сочится, значит, хорошая свертываемость. Но чтобы обработать рану, нужно состричь вокруг нее шерсть. Есть большие ножницы?

— Есть. — Спешно поднявшись на ноги, мужчина принес ножницы. Протянул мне.

— Хорошо, — кивнула я. — Теперь найдите что-то дезинфицирующее.

— Спирт пищевой подойдет? — поинтересовался он.

— Более чем. Тащите! И всю аптечку, если она есть.

— Есть, я запасливый…

Развернувшись, он метнулся в соседнее помещение. Вернувшись, поставил рядом со мной объемистую аптечку и поллитровую бутылку со спиртом.

— Годится… — удовлетворенно пробормотала я. — Ну что, с Богом!

Закончив промывку и обработку раны, я наложила несколько швов. После перебинтовала, чтобы Найда не могла разлизать рану. Затем ласково погладила псину по голове и ободряюще посмотрела на ее хозяина:

— Рана неглубокая. Опасности для жизни нет. Так что не беспокойтесь, заживет быстро, как… на собаке.

— Спасибо! — с облегчением выдохнул он. — Здорово я сегодня труханул. Матерый был кабанище, я с ним еле справился.

— Ой, так вы его все-таки убили? — с придыханием спросила я. — Да?

— Ну да… Правда, пришлось бросить его в лесу. Мне ведь нужно было сначала дотащить домой Найду.

— Понятно… — я снова улыбнулась. — Расслабьтесь, теперь все будет хорошо. Правда, нужно было бы поколоть Найде антибиотики. У вас есть поблизости какая-то аптека?

— Есть, здесь ведь не тайга.

Теперь, когда он был так близко, я могла хорошенько его рассмотреть. Красивый мужик, только немного грубоватый. И лицо обветренное, такое бывает у людей, которое много времени проводят на воздухе.

Заметив мой изучающий взгляд, мужчина насупился:

— Давайте знакомиться, что ли. Меня Владимиром зовут. Отчество не обязательно. А вас как величать?

— Меня Еленой. Ничего, что я без приглашения свалилась на вашу голову?

— Ничего… Как видите, это случилось очень кстати.

— Верно. Я рада, что смогла вам помочь. И Найде, — я бросила взгляд в сторону лежащей на телогрейке собаки. Услыхав свое имя, она приподняла голову и тихонько заскулила.

— Благодарит, — хрипло произнес Владимир. Потом повернулся ко мне: — Ну что ж, теперь вымоем руки и будем готовить обед. Поможете?

— Конечно, — улыбнулась я. — Командуйте, я в вашем распоряжении…

Должна сказать, что кухня Владимира во многом выигрывала по сравнению с моей. Во-первых, она была просторной. Во-вторых, оснащена не только хорошими электроприборами (тут была и электрокофеварка, и кухонный комбайн), но и отличной бытовой техникой. Новая газовая плита, современный двухкамерный холодильник. В общем, было видно, что хозяин — человек не бедный. А еще здесь было очень чисто, не скажешь, что в доме нет хозяйки.

Заметив на полках в углу коллекцию морских раковин, я спросила, не тоскует ли он по морю.

— Есть немного, — неохотно бросил он. — Но у меня здесь тоже своя стихия. Вон озеро какое большущее, видели? — он мотнул головой в сторону окна.

— Угу… Когда ехала на машине. Красивое.

— Красивое, — согласился он. — Только вода очень холодная, так что если захотите искупаться, будьте осторожны. И вы вообще плавать-то умеете?

— Умею, — гордо кивнула я. — И очень даже неплохо.

— Тогда порядок… А то мне, сами понимаете, некогда тут с вами нянчиться. Работы в лесничестве невпроворот, только успевай поворачиваться.

— У меня тоже работа не из легких, — не удержавшись, заметила я. — Персонала не хватает, часто приходится несколько суток подряд дежурить. А отделение тяжелое — хирургия.

— Хирургия, говорите? Уважаю. Теперь понятно, почему вы так быстро с Найдой управились.

— Это еще что! — хвастливо отмахнулась я. — Мне такое приходилось видеть — ой-ей-ей!

— Охотно верю. Мне тоже в жизни всякого пришлось насмотреться. И по свету поскитаться немало, поэтому на старости лет захотелось причалить к спокойной пристани.

— На старости лет? — я насмешливо фыркнула. — Бросьте, да вы и не старый совсем!

— Да ладно, без комплиментов как-нибудь обойдусь, не барышня!

— Да не собиралась я вам делать комплименты! — хмыкнула я. — Просто сказала.

— Ладно, проехали. Соловья баснями не кормят. Особых разносолов не обещаю, но голодной тоже не останетесь.

Достав из холодильника небольшую кастрюлю, он поставил ее на плиту, зажег газ. Оглянулся:

— Сало любите?

— Угу… — закивала я. Потом потянула носом. — А что в кастрюле? Борщ?

— Угадали, борщ. Только не простой, а флотский. Ели когда-нибудь? Нет?

— Флотский — нет, но попробую с удовольствием. Если честно, то я дико проголодалась.

— Понял… — Подойдя к холодильнику, он открыл дверцу и достал оттуда что-то, завернутое в фольгу. — Давайте нарезайте. Это холодное мясо. Будете?

— Я все буду. Кстати, у меня есть водка. Хотите?

— Странный вопрос. Должны же мы выпить за знакомство.

— Слушайте, — рассмеялась я, — а вы мне начинаете нравиться…

— Вы мне тоже, — улыбнулся он. — Думаю, у нас много общего…

…За горами тихо угасает вечерняя заря. Ярко красное полотно на западе потускнело, сделалось темно-малиновым, а высокое бездонное небо превратилось из голубого в зеленое, затем стало иссиня-темным.

— Не могу представить, что завтра тебя уже здесь не будет, — обнимая меня за плечи, тихо произносит Володя. — Все будет: горы, лес, озеро, но уже без тебя.

— Не говори так, — с болью откликаюсь я. — И без того на душе тоскливо.

— Тогда, может, останешься? Хотя бы на несколько дней. Позвонишь кому-то из подруг, попросишь подменить, а?

— И что нам это даст? — со слезами спрашиваю я. — Все равно придется расставаться. Ведь ты же не хочешь отсюда уезжать, верно?

— Не хочу. Вернее, не могу. Пойми, мое место здесь, среди всего этого. Мне нужен простор. Нужна водная стихия, иначе… Я задохнусь в городе, как рыба, выброшенная на берег.

— Но там у тебя буду я! Я!

Яростно стукнув его кулаком в грудь, я смотрю ему в лицо. Володя молчит, и только неожиданно проступившая под глазами синева да пульсирующая на виске жилка выдают, как ему сейчас тяжело. Невыносимо тяжело.

— Ладно, не будем рвать друг другу душу, — всхлипывая, грустно заключаю я. — Завтра мы расстанемся, окунемся в повседневные дела и забудем все, что между нами было.

— А если не забудем? — сглотнув, с надрывом спрашивает меня Володя. — Если это любовь? Настоящая... На всю жизнь! Что тогда?

— Тогда кто-то из нас должен будет принять решение, — тихо отвечаю я.

И уже понимаю, вернее, чувствую сердцем, что этим человеком буду я…