Теперь я знаю, ради чего стоит жить

Ласточка моя, — ласково шептал мне на ухо голос мужа. — Устала, намучилась… Вся в делах, никакого передыху. Ну ничего, через пару дней мы сядем в машину и поедем на море. Туда, где нас с тобой никто не достанет. Будем встречать и провожать солнце, ходить босиком и удить рыбу. А еще — любить друг друга. Так, как во время медового месяца…

Улыбнувшись, я протянула руку, чтобы коснуться его плеча, и… в ужасе проснулась. Боже! Это всего лишь сон! Сон, в котором я услышала все то, что говорил мне муж за неделю до смерти. Мы действительно собирались поехать отдыхать. А потом… Потом Валера попал в эту страшную аварию. И все дальнейшее было безысходным и страшным.

Вереница траурных автобусов, машин, одетых в черное людей. Их было много, и большинства из них я не знала, но они вели себя так, словно были моими близкими друзьями. Мне казалось, что этот кошмар никогда не закончится, что все эти люди, настойчиво опекавшие меня в те дни, никогда не оставят в покое, чтобы я могла наконец побыть наедине со своим горем. Мне нужно было побыть одной. Очень нужно, ведь я не умела плакать на людях…

Понимая, что уже не усну, я выскользнула из-под одеяла, накинула на плечи кофту и перебралась в большую комнату на диван. В доме царила тишина, такая давящая и безысходная, что от нее хотелось выть волком. Посидев пару минут в темноте, почувствовала, что меня трясет — то ли от страха, то ли от холода. Поднявшись с дивана, поплелась на кухню. Включила свет, поставила на плиту чайник. Сев на стул, почувствовала, как приближаются предательские слезы. Ну почему? За что? За что судьба отняла у меня то, что сама и дала — счастье? Ведь был у меня человек, который любил, заботился, был ласков. А теперь? Ради чего мне теперь жить? Ради кого?! Господи, как все это трудно!

Я энергично встряхнула руками. Не знаю почему, но именно так мне удавалось резко взять себя в руки, предотвращая готовую прорваться истерику.

Поднявшись со стула, я медленно подошла к окну, отдернув штору, посмотрела в звездное небо. Что там, в этом безграничном пространстве? И есть ли там тот иной мир, где находит успокоение человеческая душа?

Прислонившись лбом к прохладному стеклу, я постаралась побороть возникшее вдруг головокружение. Поняв, что могу попросту свалиться, выключила чайник и побрела обратно в спальню. Спать… Мне нужно спать…

Добравшись до комнаты, я ничком свалилась на бывшее когда-то супружеским ложе и разразилась горючими слезами. Валерка, Валерка, без тебя все летит в тартарары…
Утро встретило все той же щемящей пустотой. Бросив взгляд на электронное табло будильника, я нехотя откинула край стеганого атласного покрывала и сползла с кровати. Взглянув в большое зеркало, занимающее все пространство между окном и дверью, ужаснулась. М-да, мать, выглядишь ты просто катастрофически: лицо опухшее, под глазами темные круги, волосы такие же безжизненные и тусклые, как взгляд. И губы почти бесцветные. В общем, ходячий кошмар. Доковыляв до ванной, я приняла холодный душ. Помогло, на душе стало немного легче. Решила взбодрить себя еще и кофе. Но в ту минуту, когда налила его в чашку, зазвонил телефон. Обогнув стол, я подняла трубку: «Слушаю…»
— Привет, Мариш! — весело прощебетала подруга Ольга. — Как ты?
— Да ничего. А ты?
— Я тоже ничего. Жизнь течет ровненько и гладенько…

Дальше я практически не слушала, потому что это был обычный бабий треп о природе и погоде, о работе и ценах, которые «достали», о детях, которые «сволочи», и о муже, которому «абсолютно все по барабану». И так далее, и тому подобное...
— Ну?! — требовательно воскликнула Ольга, выложив мне всю имеющуюся на этот момент информацию.
— Что? — возвращаясь в реальность, растерянно переспросила я.
— Здрасьте вам! Ты вообще слушала меня или нет?
— Слушала, конечно, — со вздохом произнесла я. — Но не все поняла.
— Да ты просто не хотела вникать! — возмущенно фыркнула подруга. — Нормально, нет?! Я тут полчаса распинаюсь, а она думает о своем.
— Ну задумалась на минутку… — стала оправдываться я.
— Задумалась она, — обиженно проворчала Ольга. — Я тебя в салон красоты приглашала сходить. Его недавно одна моя знакомая открыла. Обещала навести фейсовый шик-блеск по умеренным ценам. Я решила, что тебе это тоже не помешает. А то ходишь, как чучундра, ей-богу!
— Сама ты чучундра, — обиделась я.
— Ладно, не злись, — примирительным тоном произнесла подруга. — Просто я считаю, что настало время твоего возрождения.
— Не хочу я никакого шика-блеска, — воспротивилась я. — Даже со скидкой не хочу. Мне и без того хорошо.
— Это тебе-то хорошо?! — возмущенно перебила Одьга. — Да ты стала похожа на живой труп! Ходишь как сомнамбула, перестала за собой следить… Просто смотреть тошно!
— Ну и не смотри! — вяло огрызнулась я. — Кто тебя заставляет?!
— Ну ты, блин, вообще! Я за нее переживаю, а она мне такие вещи говорит!
— Ладно, не обижайся, — покаянно хмыкнула я. — Пойду я в твой распрекрасный салон, уговорила. Говори, когда.
— Завтра в шесть вечера. Надеюсь, ты свободна?
— Я теперь всегда свободна, — печально вздохнула я.
— Тогда нет проблем, — удовлетворенно произнесла подруга. — В общем, я тебя целую.
— Я тебя тоже… — ответила я, но в трубке уже звучали короткие гудки…

На следующий день мы с Ольгой встретились возле салона. Приняли нас там очень приветливо, так как хозяйка представила нас своими приятельницами. Пока миловидная мастер возилась с моими волосами, я невольно прислушалась к разговору, который она вела со своей напарницей. И тут же прониклась к молодой женщине сочувствием. Речь шла о хосписе, где лежала ее больная дочь. Кстати, я понятия не имела, что у нас в городе есть подобное благотворительное заведение. Об онкодиспансере слышала, а о хосписе…

Заметив хмурое выражение моего лица, парикмахер спохватилась:
— Простите, я не должна была нагружать вас своими проблемами…
— Ну что вы… — не меньше ее смутилась я. — Разве я не понимаю… А вы… Вы почему ее в хоспис определили? Я считала, что там находятся только одинокие люди.
— И ошиблись… — женщина тяжело вздохнула. — Туда принимают всех без исключения… — она немного помолчала. — Тех, кому лечение уже не помогает и нужны только обезболивающие средства и поддержка. Моральная поддержка… Знаете, в хосписе очень хороший персонал. Они так сердечно ухаживают… — Увидев промелькнувший в моих глазах вопрос, спешно добавила: — Но вы не подумайте, что я спихнула ребенка чужим людям, мы с мужем все время дежурим возле Яночки. По очереди. Для этого работаем в разные смены.
— Понятно. А дорого обходятся обезболивающие средства?
— Вообще-то все, что делается в хосписе, делается бесплатно, за счет благотворительных взносов. Но мы с мужем почти все деньги отдаем в общую кассу. Ведь там… там… — закусив губу, она замолчала.
— Викусь, ну что ты… — оставив сидящую под сушкой Ольгу, вторая парикмахер подошла к нашему креслу. Приобняв подругу за плечи, сочувственно поцеловала в щеку. Стараясь сдержать слезы, снова отошла.

Несколько минут в зале стояла напряженная тишина. Только сушка гудела. Наконец я не выдержала:
— Скажите, а проведывать больных могут только родственники?
— Конечно нет… — сквозь слезы улыбнулась женщина. — Не могу сказать, что там много добровольных помощников, но они есть. Одни постоянно приходят, другие… — сделав паузу, она прерывисто вздохнула. — Знаете, очень трудно общаться с теми, кто там живет. Живет, а не умирает. Наверное, это прозвучит странно, но именно там некоторые впервые осознают, что нужны кому-то на этой земле. И для них это счастье. Да-да, счастье! Вы не поверите, но бывали случаи, когда находившиеся на грани люди встречали в хосписе свою вторую половинку. Там даже случались венчания.
— Венчания?! — одновременно ахнули мы с Ольгой.
— Венчания, — кивнула она. — А еще там часто отмечают дни рождения. Те, у кого для этого сил хватает, конечно. И никаких запретов и жестких больничных правил не существует.
— Надо же… — растерянно произнесла я. — Даже представить трудно.
— Не все так хорошо, — вздохнула женщина. — Часто вместо того, чтобы помочь, люди мешают. Так в открытую и говорят: «Зачем тратить деньги на тех, кто никогда не принесет пользы? Они ведь практически уже мертвецы…»
— Боже! Неужели есть такие циники?! — вырвалось у меня.
— К сожалению, есть. И немало… — снова вздохнула она. — Только хороших людей все-таки гораздо больше.
— А вы… Вы не скажете мне, где находится хоспис?
— Конечно скажу. А у вас что, кто-то безнадежно болен?
— Больна… — опустив глаза, еле слышно ответила я. — Душа... У меня муж недавно погиб. В аварии.
— Соболезную… — так же тихо проговорила женщина, затем легонько сжала мое плечо: — Крепитесь…

Хоспис я отыскала довольно легко, однако войти сразу не решилась. Сидела в машине, думала, думала… Страшно было, ведь до сих пор я никогда не сталкивалась с людьми, находящимися на рубеже жизни и смерти. С теми, кто знает, что обречен. Какие они, эти люди? Как с ними говорить? О чем?

Пока я размышляла, возле машины появилась знакомая фигура. Вика, мать девочки Яны. Открыв переднюю дверцу, я коротко посигналила, чтобы привлечь ее внимание. Вика сразу остановилась. «Это вы? Здравствуйте. А я вот с работы. Задержалась немного, пока в магазин зашла, пока то да се… А вы приехали или уезжаете?»
— Приехала… А войти боюсь.
— Понимаю, — грустно улыбнулась женщина. — Я бы тоже боялась, если бы не Яночка.

Знаете, она у меня такая… Сильная, что ли. И терпеливая. Почти не капризничает, даже если испытывает сильные боли. Да что я рассказываю, сейчас вы и сами в этом убедитесь… — Она сделала приглашающий жест: — Идемте, я вас с дочкой познакомлю, и вообще…
— Хорошо, только вот это заберу... — Подхватив с соседнего сиденья объемистый пакет, я вышла из машины.
— Гостинцы? — вопросительно глянула на пакет женщина.
— Гостинцы… Фрукты, соки, бисквиты, шоколад…
— Шоколад?.. Хм… Забыла вас предупредить… Шоколад и сладости вызывают тошноту, поэтому вряд ли они кому-то здесь пригодятся. Разве что персоналу или посетителям. Здесь все делится поровну, как в семье.
— Спасибо, буду знать. А что лучше приносить? Подскажите.
— Однозначно не скажешь. Знаете, у моей дочки всегда непредсказуемые желания. То ей хочется игрушку, то живого котенка… Вчера вдруг попросила принести конструктор, а у самой… — у нее дрогнул голос, — у самой и сил-то нет, чтобы его собирать. Ручонки совсем слабенькие стали…

Войдя в здание, мы направились в глубь коридора. Войдя в палату, я остановилась, а Вика подошла к кровати, на которой лежала девочка лет пяти-шести. Бледненькая, с темными кругами вокруг не по-детски серьезных глаз. При виде нас на лице ребенка появилась слабая улыбка:
— Мама… А папа не смог тебя подождать… Ушел на работу.
— Ну что ж, работа есть работа… — улыбнулась в ответ Виктория. — Тебе без него было скучно?
— Не очень, я с Маринкой разговаривала… — она слабо махнула рукой в сторону соседней кровати. Лежащая на ней девчушка тоже улыбнулась:
— А эта тетя тоже к Яне пришла, да?
— Эту тетю зовут Марина, — улыбнулась в ответ Вика. — Как и тебя. И проведать она пришла не только Яночку, но и остальных деток. В том числе и тебя… — Она оглянулась в мою сторону: — Правда, Марина?

Я хотела ответить и не смогла. Какой-то ком застрял в горле. Колючий, горький… Вика поняла, взяла меня за руку, подвела к стулу, усадила.
— У тети Марины был очень тяжелый день, она немного передохнет, а потом с вами поговорит. Хорошо?
— Хорошо, — послушно кивнула девочка. — А вы сделаете моей кукле красивую прическу?
— Обязательно, — с улыбкой пообещала Виктория. — А потом почитаю вам новую книжку. Хотите?
— Конечно хотим! А про что она?
— Про девочку Элли и ее отважного песика Тотошку.
— Ой, а я знаю! — всплеснула ручонками девочка. — Это про то, как они попали в Изумрудный город!
— Верно. Нравится тебе эта сказка?
— Очень-очень! Нам ее воспитательница в садике читала… — Она вдруг погрустнела. — Только это было давно… Я тогда еще не болела.
От сильного толчка в груди потемнело в глазах. И тут же возникла какая-то пелена. Не в силах сдержаться, я зажала ладонью рот и выскочила в коридор. Прислонившись лбом к стене, затряслась в плаче. Через минуту за спиной остановилась какая-то женщина, постояв молча, коснулась моего плеча:
— Пойдемте, я покажу вам цветы.
— Цветы?! — проглотив слезы, растерянно переспросила я.
— Цветы, — подойдя, она дружески взяла меня под руку. — У нас вчера махровая фиалка зацвела. Сразу в трех вазонах. Да так красиво — залюбуешься… Хотите покажу?
— Хочу, — нерешительно кивнула я.
— Вот и хорошо, — ободряюще улыбнулась женщина. — А плакать… Плакать у нас не принято…

Домой я возвращалась поздно. На одном из перекрестков настолько задумалась, что поехала на красный свет.
— Идиотка! — заорал водитель едва не врезавшегося в меня джипа. — Тебе что, жить надоело?
— Не надоело, — испуганно замотала головой я.

И поняла: я говорю правду. Несмотря на то, что потеряла того, кем дорожила, не просто хочу жить, а очень хочу. И не потому, что боюсь смерти, а потому что снова нужна здесь, на земле. Очень нужна. Тем, кто оказался в беде.

Приехав домой, я стала прикидывать в уме, какую сумму могу сейчас пожертвовать для хосписа. От раздумий меня оторвал телефонный звонок. Звонила Ольга:
— Ты куда пропала? Весь вечер трезвоню. Дома нет, мобилка отключена.
— Угу… Я ее нарочно отключила. Чтобы не мешала.
— Не мешала чему? — заинтригованно спросила подруга. — У тебя что, кто-то появился?
— Появился, — серьезно ответила я.
— Правда?! С ума сойти можно! И как давно это случилось?
— Недавно. Вернее, только сегодня.
— Сегодня?! — изумленно протянула Ольга. — Вау! Видишь, Мариш, как, оказывается, полезно посещать салоны красоты. Только привела себя в порядок, и сразу клюнул мужик.
— Разве я сказала тебе про мужика?
— А про кого? — опешила подруга. И тут же рассмеялась: — А-а-а, поняла, ты завела себе какую-то живность. Кто это? Попугай? Кошка?
— Не попугай и не кошка…
— Неужели собака? — совсем растерялась Ольга. — Ты же говорила, что ни за что на свете не…
— Говорила, — подтвердила я. — Только это не собака.
— Ну тогда я сдаюсь! — с некоторым раздражением хмыкнула подруга. — Говори сама.
— Это люди… Вернее, больные…
Из хосписа.
— Из хосписа?! Час от часу не легче! Ты что, Марина, решила заняться благотворительностью?
— Я бы это так не назвала.
— Да-а?! А как бы ты это назвала?
— Не знаю… Просто я нужна им, а они нужны мне.
— Нужны тебе? — Ольга учащенно задышала в трубку. — Ну знаешь, по-моему, тебе стоит обратиться за помощью к психологу.
— Мне? К психологу? — я пожала плечами. — Зачем?
— Как зачем? Вместо того, чтобы общаться с нормальными людьми, пробовать заново начать жизнь, ты…
— Но я и пробую заново начать жизнь! — перебила я.
— В хосписе?! Среди этих... этих... живых трупов?!
— Думай, что говоришь! — рассердилась я. — И вообще, если у тебя все, то я с тобой прощаюсь. У меня сегодня был очень тяжелый день.
— Да ладно тебе, чего злишься? — пошла на попятную Ольга.
— Потому что ты говоришь кощунственные вещи.
— Может быть. Но лишь потому, что не хочу, чтобы ты добавляла себе проблем. У тебя их и без того достаточно.
— По сравнению с тем, что я сегодня увидела, они ничто!
— Ничто?! Поверить не могу! И это говорит та, которая кричала, что ей незачем больше жить!
— Кричала, — устало проговорила я. — Но теперь все приобрело совсем другой смысл.

Абсолютно все.
— Так быстро? — скептично хмыкнула подруга.
— Так быстро. Знаешь, оказывается, чтобы понять смысл жизни, нужно совсем немного.
— Вот как? И что именно?
— Что именно? Нужно просто подойти поближе к смерти.