Дети - все мое богатство

Отдай сейчас же, это моя конфета!!! — громко заверещала Дашка. — Мам, Сережка мою конфету забрал! — Неправда, это не твоя, ты свою уже слопала, — с азартом подключился к перепалке Сергей.

Я помешала картошку на сковородке и полезла в холодильник за бидоном с квашеной капустой.
— Мам! Он меня книжкой ударил!
— Она первая! Прямо по уху попала!
Так, пошло членовредительство, пора вмешаться.
— Эй, народ, заканчивайте поединок и марш мыть руки — обедать будем!
— Мама, я тоже хочу еще одну конфетку, — выступила с соло наша младшенькая — Настюша.

Только сейчас до меня дошло, что весь сыр-бор разгорелся из-за конфет. Полезла в кухонный шкафчик, пошарила рукой за жестяной коробкой с сахаром и выудила оттуда кулек, на дне которого сиротливо лежали три конфеты. А ведь только утром купила полкилограмма «Ромашки»! Думала, на два, а то и на три дня растяну для детишек сладости. Вот пинкертоны, куда ни спрячь — везде найдут! Хорошо еще три осталось, а не две или четыре — тогда бы не миновать новой «войны». А так нормально — каждому по конфете.
— Мам, а почему Сергей брызгается? — донеслось из ванной.
— А ты его обрызгай, — дала я средней дочке «мудрый» педагогический совет и отправилась контролировать процесс. Мои ребятишки сразу утихомирились, быстро вымыли руки, чинно уселись за стол и стали с аппетитом наворачивать жареную картошку с квашеной капустой.

Ах, картошка-картошечка — наша кормилица, спасительница, палочка-выручалочка. Еще в сентябре по дешевке купили аж четыре мешка, и теперь, даже когда денег нет, семья голодной не сидит. Я столько блюд из картофеля освоила, что впору кулинарную книгу писать. Вот сегодня последние деньги на хлеб и конфеты истратила (без конфет можно было обойтись, но уж очень хотелось малышей побаловать), а зарплата у Юры только послезавтра. Но картошка есть, и я не переживаю — уж как-нибудь день продержимся. Позавтракают овсянкой, на обед зразы с капустой приготовлю, а на ужин… На ужин оладьи нажарю. Горячие оладушки, посыпанные сахаром, и чай — отличная еда, сытная и вкусная. Подумаешь, всего-то сутки без денег протянуть. Как в сказке про Мальчиша-Кибальчиша: «Нам бы только день простоять да ночь продержаться…»

Да, тяжело в наше время троих детей прокормить, но я никогда не жалела, что всех их родила. Даже подумать страшно, что Наcтюши или Дашки не было бы! А что с деньгами туго, так не у нас же одних. У меня Юра хоть работу хорошую имеет, а многие наши мужики вообще дома сидят, годами никуда устроиться не могут. Правда, большинство поселковых огороды выручают. Жаль, что у нас нет огорода — сейчас бы вообще горя не знала. В начале шестидесятых в центре нашего поселка построили целый микрорайон пятиэтажек и многим передовикам там жилье дали. Мои родители тоже получили трехкомнатную квартиру. Мама рассказывала, как она радовалась, получая ордер. Еще бы, такая удача — из ветхого домишки переехать в квартиру со всеми удобствами. И воду из колодца носить не нужно, и греть ее — из крана уже горячая идет, и про уголь и дрова для печки можно забыть — поднес спичку к конфорке газовой плиты и готовь, сколько душеньке угодно. А главное — спину в огороде гнуть не нужно. Тогда в нашем поселке еще работала большая фабрика, известная на весь Союз, мама была начальником цеха и на свою зарплату любые фрукты-овощи могла в магазине купить. Да и отец хорошо зарабатывал — водителем-дальнобойщиком трудился. Думала ли я в детстве, что когда-нибудь пожалею, что своего огорода нет?! Ну да ладно, бог даст, не пропадем!

Послышался звук отпираемой двери. Дети сорвались из-за стола и с радостными воплями («Папа пришел!») помчались встречать отца. Я машинально посмотрела на часы — половина четвертого. Что-то рано он сегодня. Не заболел бы…
Муж действительно вел себя необычно. Не стал, как обычно, особым, «капитанским» голосом кричать: «Привет, пираты! Сколько вражеских кораблей взяли на абордаж?! А свой фрегат не потопили? Боцмана (роль боцмана в этой обожаемой детьми игре почему-то отводилась мне) не замучили?»

Вместо этого Юра поморщился: «Дети, прекращайте галдеть», молча стянул куртку и сапоги и, даже не кивнув мне, прошел в спальню. Прямо в рабочей одежде завалился на кровать и повернулся к стене. Присев рядом, я озабоченно спросила у мужа: «Ты не заболел?»
— Нет... — процедил он сквозь зубы.
— На работе был тяжелый день? — продолжала допытываться я.
— Зоя, оставь меня в покое!
Он сказал это довольно грубо, но я не обиделась — в конце концов, у каждого бывает плохое настроение, а я сама, если уж быть честной, срываюсь значительно чаще, чем муж.

Наша троица за стеной устроила шумную возню, а потом в полном составе влетела в спальню:
— Пап, ты будешь с нами играть?
— А можно сегодня я буду одноглазым Билли Бонсом? Мам, помоги мне повязку на глаз завязать. А то она у меня все время сползает...
Юра вдруг застонал. Застонал очень тихо, почти беззвучно, но я все равно услышала.
— Бегом в свою комнату, — приказала детям, — и чтобы не звука. Не видите — у папы голова раскалывается!
Четырехлетняя Настена, еще воспринимающая все слова буквально, с неподдельным ужасом округлила глаза:
— У папы голова раскололась?!
— Это значит — болит сильно! — шепотом пояснила пятилетняя Дашуня и, взяв сестру за руку, повела из комнаты. Семилетний Сережа постоял еще немного, грустно вздохнул (он всерьез настроился на игру с отцом, а тут вдруг такая незадача) и тоже вышел из комнаты. Юра, не поворачиваясь, пробормотал: «У меня не голова раскалывается, у меня жизнь раскололась».
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила я, холодея.
— Меня уволили.

Это была катастрофа. В нашем поселке было очень туго с работой, каждое место ценилось на вес золота. Безработные мужчины выкручивались как могли. Кто-то уезжал на заработки в столицу или даже за границу (сосед Иван уже пятый год трудился на буровой где-то в Норвегии), кто-то, рискуя свободой, браконьерствовал и продавал рыбу, кто-то разводил живность — кроликов или нутрий.

Все это промелькнуло у меня в голове еще до того, как успела поинтересоваться причиной увольнения. Мой муж уже пятый год работал на автозаправке и числился на хорошем счету у начальства.
— Не поверишь, просто как снег на голову… До обеда с Игорьком отработали как обычно, а после шеф нас к себе вызывает: «Знакомьтесь, парни, это ваш новый хозяин — Сурен Рафаэлович. Теперь будете на него работать». Потом сел в машину и уехал. А этот Сурен нам зарплату за предыдущий месяц кинул, как кость собаке, и… «завтра можете не выходить». Наверное, своих земляков на наши места возьмет.
— Что же нам теперь делать?!
— Откуда я знаю! — непривычно зло огрызнулся муж. — Зоя, уйди, никого не хочу сейчас видеть, даже тебя.
Я не обиделась — понимала, что у мужа сейчас творится на душе. Меня саму новость выбила из колеи, так было паршиво, что выть хотелось.
— Может, хоть поешь? — обернулась я уже у порога.
— Не хочу. А самогонка осталась?

Меня даже в холодный пот кинуло. Только этого еще не хватало! Муж обычно пил нечасто, разве что по праздникам или если кто-то из приятелей в гости заглядывал. Но сколько у меня на глазах местных мужиков спилось — не счесть. И у многих именно так и начиналось — с потери работы.
— Немного осталось, — честно призналась я и добавила умоляюще: — Юр, не надо, а? У нас же дети.
Муж наконец повернулся ко мне лицом, и я даже вздрогнула, увидев его глаза — столько в них было черной тоски.
— Ладно, — сказал он после небольшой паузы, — не буду.

Дети, словно почувствовав, что в семье происходит что-то неладное, вели себя тише воды ниже травы. Так было удивительно знать, что все трое находятся дома, и не слышать их звонких голосов. По пути на кухню я заглянула в детскую. Малыши, расположившись на полу, строили что-то из конструктора, подаренного Дашиной крестной. У меня как-то сразу потеплело на сердце, увольнение мужа уже не казалось мне катастрофой. Подумаешь, работу потерял. Это еще не конец света. Главное богатство осталось при нас в целости и сохранности — вон играет, сидя на ковре. Три красивых, умных, здоровых человечка. Наша с Юрой радость и наша гордость. А пока с ними все в порядке, любая беда — не беда, а так, просто неприятность. А неприятность эту мы переживем…

Юра вышел на кухню поздно вечером, когда дети уже спали.
— Зоенька, сделаешь мне чайку?
Я засуетилась — поставила чайник на огонь, намазала смальцем два больших куска хлеба.
— Поеду завтра в М., может, там удастся работу найти…
— Конечно поезжай, — одобрительно кивнула я, — все-таки районный центр, там легче будет что-то подыскать.
— Ты прости, что так получилось, — добавил он, виновато отводя взгляд.
— Господи, ты-то тут при чем, Юр? — я обняла мужа и потерлась носом о его заросшую к вечеру колючей щетиной щеку. — Мы обязательно прорвемся, слышишь? Обязательно!
Муж тяжело вздохнул и уткнулся лицом мне в плечо:
— Зой, я так люблю тебя… И детей… Я что-нибудь придумаю. Ты мне веришь?
— Глупый! Кому же мне еще верить, если не тебе?!

Мы с Юрой познакомились почти десять лет назад на Киевском вокзале. Я приехала с подругой — выбрались на выходные посмотреть столицу. Выйдя из здания вокзала, я обратилась к проходившему мимо симпатичному парню: «Простите, не подскажете, как проехать в центр?»
— Извините, девчата, но я сам первый раз в Москве. Пять минут как с поезда сошел. Может, возьмете меня к себе в компанию? Вместе веселее будет!

Мы действительно очень славно погуляли втроем по городу. Юра уехал домой в тот же вечер, у него уже был куплен обратный билет. Когда прощался с нами, неожиданно для меня попросил мой адрес и номер телефона.

И уже через четыре дня я получила от него первое письмо. Мы переписывались полгода, иногда звонили друг другу. А потом умерла мама (отец трагически погиб пятью годами раньше). Юра, узнав об этом, сразу же примчался, привез деньги, почти полностью взял на себя организацию похорон, потому что я от горя в те дни почти ничего не понимала. А когда немного пришла в себя, поняла: лучшего парня, более надежного и доброго, мне не найти. Поэтому, когда он сказал: «Хочешь, я останусь? На сколько скажешь, на столько и останусь», я ответила: «Хочу. Навсегда». Через год, когда закончился траур по маме, мы поженились, а еще через несколько месяцев родился наш первенец Сережа. Как радовался Юра! Он хоть и говорил, что хочет девочку (подозреваю, чтобы мне угодить), но в душе мечтал о сыне. Видели бы вы, с какой гордостью он нес из роддома перевязанный голубыми лентами кружевной сверток! А знаете, какие были первые его слова, когда мы пришли домой? «Вот теперь можно и дочку родить».
— Юрка, ты что? Какая дочка? — рассмеялась я тогда. — Давай сынулю сначала вырастим.
— Ну давай, — покладисто согласился он, — значит, дочку родим попозже.
«Чуть попозже» не получилось. Юрочка только-только начал ходить, как выяснилось, что я снова беременная. «Раз уж так вышло, — сказал муж, — давай сразу, одним махом».

Я оставила эту беременность по многим причинам: во-первых, потому что мы все равно собирались иметь двоих детей, во-вторых, в Юрином «одним махом» было логическое зерно (коляска, кроватка, пеленки, распашонки — все от сына к дочке перейдет, да и подрастать им с такой небольшой разницей в возрасте веселее будет), в-третьих, я хоть и не была слишком религиозной, в Бога верила и считала аборт грехом.

Настюшу мы вообще не планировали — она появилась на свет по неосторожности. Я была уверена, что кормящая мать не может забеременеть, оказалось — еще как может. В общем, спохватилась, когда уже толкаться в животе стала.
— Где двое, там и трое, — сказал Юра, когда я поделилась с ним новостью. — Да и какой смысл переживать? Все равно уже ничего не изменишь.

Я действительно переживала недолго — дня два-три, не больше. И переживания были вызваны скорее неожиданностью, чем разочарованием. Муж в то время уже работал на автозаправке и очень неплохо зарабатывал.

Так и получилось, что стали мы с Юрой многодетными родителями. Однако после рождения Настеньки единогласно решили: на троих, пожалуй, остановимся. Я начала принимать противозачаточные таблетки (береженого Бог бережет).

…Поиски работы растянулись на три недели. Потом Юре все-таки удалось устроиться в одном магазине в М. охранником.
— Работать буду сутки через трое, — сообщил муж, — зарплату обещают... — он назвал сумму.
— Но это же очень мало! — невольно вырвалось у меня.
— Мало — лучше, чем ничего. Я же не собираюсь всю жизнь там торчать. Пока поработаю и параллельно буду искать место получше.
На том и порешили.

Для нашей семьи настали очень тяжелые времена. Если раньше приходилось затягивать ремень лишь за несколько дней до зарплаты, то теперь приходилось постоянно жить почти впроголодь. Ни о каких деликатесах или обновках речь вообще не шла. Но это мы с мужем могли носить то, что было, а дети растут, им все время нужны новая одежда и обувь. Настя еще могла за Дашей донашивать, а старшим на сапожки или новые курточки где денег взять? Вообще-то я по характеру оптимистка, а тут у меня от безысходности началась самая настоящая депрессия. Резко ухудшилось здоровье, навалилась апатия, начались головные боли. Вдобавок ко всему еще и месячные прекратились. Я была уверена, что сбой цикла произошел из-за плохого питания и нервного напряжения, но на всякий случай съездила к врачу. И тут — как обухом по голове: «Беременность восемь недель».

Приехала из поликлиники домой убитая, как мужу такую новость сообщить — не знаю. День проходит, второй, третий, а я все никак решиться не могу. Не только мужу сознаться, но и сама придумать, что делать, тоже не могу. С одной стороны, понимаю: нельзя сейчас рожать четвертого. Куда еще одного малыша, если тех троих, что есть, досыта накормить не могу? Фрукты покупаю самые дешевые, а вкус мяса и конфет дети вообще скоро забудут. И на аборт отважиться не могу — ребенок хоть и не рожденный, но живой, и душа у него уже есть, а нет на свете более страшного греха, чем детоубийство.

Лежу ночами, плачу беззвучно и думаю, думаю, думаю… И однажды под утро (одна была, муж дежурил как раз) от отчаяния вырвалось: «Ну как же ты, малыш, некстати!»
Много раз слышала, что слова и даже мысли материальны, но не подозревала, что настолько! Стоило мне произнести эти слова, как вдруг начал сильно болеть живот. Он болел все сильнее и сильнее, а через два часа у меня началось кровотечение. Вернувшийся с работы Юра вызвал «скорую». Ребенка я потеряла... Многие сочтут это простым совпадением, но я уверена — он почувствовал, что пришел не ко времени, и решил уйти.

Через два месяца муж нашел хорошо оплачиваемую работу, и черная полоса осталась позади. С тех пор прошло чуть больше года. У нас в семье снова все в порядке. Я радуюсь, глядя на нашу неугомонную троицу, но до сих пор не могу забыть о четвертом ребенке, которого я попросила не рождаться. Прости меня, малыш!