Контрабандистка поневоле

В девяносто втором году наш НИИ, где я проработала без малого десять лет, закрыли, и все его сотрудники оказались на улице.
— Лиля, ну чего ты так убиваешься, — успокаивала меня подруга и коллега Ирина, — подумаешь, сократили… Если хочешь знать, я даже рада, что так получилось. Давно нужно было самой уйти, только по инерции на работу ходила… Да перестань ты рыдать! Воешь, словно по покойнику! Да гори он синим пламенем, этот институт! Только вспомни, как мы работали: интриги, нервотрепка, а платили три копейки. Лилька, прекрати, я сказала! И вообще, все, что ни делается — к лучшему. Чтобы мы с тобой, умницы и красавицы, хорошей работы не нашли? Да быть такого не может! Так что прекращай истерику, вытирай глаза и пошли в кафе — отметим наше с тобой освобождение из рабства.

Ирина могла себе позволить, узнав об увольнении, беспечно махнуть рукой: «А… Плевать! Тоже мне горе…» Муж подруги, прежде тоже работавший в нашем НИИ, тремя годами раньше ушел в бизнес и раскрутился вполне по-взрослому. Поэтому зарплата Иринки в семейном бюджете никакой погоды не делала, и моя подруга действительно ходила на работу только потому, что сидеть дома ей было скучно.

У меня была совсем другая ситуация. Бывший муж скрывался от алиментов так умело, что его не могла разыскать даже милиция, и деньги, которые я получала в институте, были единственной статьей дохода нашей маленькой семьи. Отсюда и истерика, и заламывание рук, и мысли о самоубийстве. Впрочем, слишком долго предаваться скорби у меня не было возможности — приближалась осень, Юльку пора было собирать в школу, а эти сборы требовали средств. Мать-одиночка вроде меня могла рассчитывать только на свои собственные силы, поэтому, прорыдав выходные, с понедельника я стала подыскивать работу. Удалось пристроиться реализатором на вещевой рынок.
Сперва испытывала чувство стыда — страшно боялась, что кто-нибудь из знакомых увидит, как младший научный сотрудник, химик-органик Лилия Вешнякова торгует на базаре трусами и бюстгальтерами. Потом, познакомившись с «коллегами», немного расслабилась: среди них каждый второй имел высшее образование и каждый пятый — ученую степень. Моя соседка Татьяна (торговала рядом аналогичным дешевым бельем) вузовского диплома не имела, зато, несмотря на юный возраст, обладала большим житейским опытом и потрясающей способностью втюхивать низкосортный товар покупательницам.
— Сейчас проведу для тебя мастер-класс по прикладному разведению лохов, — со смехом говорила мне двадцатилетняя Таня. — Учись, подруга, пока я жива.

Я действительно многому у нее научилась и уже через несколько месяцев могла «обрабатывать» покупателей не хуже профессионального психолога. Поскольку хозяйка помимо зарплаты платила нам еще небольшой процент от продаж, со временем и денег я стала приносить немного больше, чем на первых порах. Но все равно прекрасно понимала, что если на хлеб я таким образом заработаю, то о масле, чтобы на этот хлеб намазать (не говоря уже о колбасе или икре) даже помышлять нечего.

В принципе, реализатором я зарабатывала ничуть не меньше, чем в НИИ, и уровень нашей с Юлькой жизни остался прежним (таким же нищенским). Но если раньше я относилась к этому факту философски — мол, все так живут, то теперь вдруг ясно увидела: нет, не все. Словно шоры с глаз упали. И что было хуже всего — дочка тоже остро чувствовала растущее финансовое неравенство нашей семьи и семьи ее ближайшей подруги Кати.

Катя была дочерью Ирины — той самой, что утешала меня в день увольнения. Она после закрытия института на работу так и не вышла — решила поиграть в примерную домохозяйку. Иринин же муж-бизнесмен с азартом нувориша примерял на себя роль «нового русского», изо всех сил стараясь догнать и перегнать «пацанов». Он перевел дочку из обычной школы в платную гимназию, отдал в модную тогда теннисную секцию, купил навороченный компьютер…

Моя Юлька продолжала дружить с Катей и каждый раз, вернувшись от нее, с восхищением рассказывала о том, какие ролики купили подружке, на концерт какой звезды та ходила («Представляешь, мама, Катька с родителями в самом первом ряду сидела!») и в какую страну ее собираются повезти отдыхать летом. Больше всего восторгов вызывала у дочки редкая еще в те времена игрушка — компьютер. А заканчивались подобные разговоры почти всегда одинаково: Юлька с надеждой заглядывала мне в глаза и просила купить ей что-нибудь из чудес, виденных у подруги. Правда, робко просила и с поправкой на нашу нищету: «Мамуля, мне так хочется ролики! Просто ужас как хочется! Пусть не американские, как у Кати, а китайские — знаешь, они значительно дешевле стоят… Я понимаю, что компьютер ты мне не купишь, но, может быть, игровую приставку? На день рождения, ладно? У нас в классе уже у пятерых такие приставки есть… Давай насобираем денег и съездим куда-нибудь летом? Не в Грецию, конечно, и не в Италию… Но хоть в Крым, а, мама?»

У меня просто сердце кровью обливалось от этих дочкиных просьб. Так хотелось побаловать ее и роликами, и компьютером, и путешествием… Иногда мольба в детских глазах так завораживала меня, что я еле находила в себе силы, чтобы не пообещать Юльке то, о чем она мечтала. В последний момент сдерживалась и говорила туманно: «Поживем — увидим… Может быть, попозже…» Юлька грустно кивала и уходила делать уроки, а я долго сидела на кухне, курила, глядя в темное окно, и все пыталась придумать, как улучшить наше финансовое положение.

Идею, как это можно сделать, мне неожиданно подсказала моя соседка Татьяна. Это случилось в декабре, перед самым Новым годом. Было холодно, торговля шла из рук вон плохо. Я согревалась кофе (взяла из дома большой термос), коллега предпочитала согреваться водочкой. После очередной рюмки начинала негромко ругаться: «Вот паскудство… Стоим тут, как две снегурочки (она прибавляла нецензурное слово), скоро вообще коньки отбросим. Ну что за жизнь, блин! Товар мало того, что дерьмовый, так еще и неходовой! Точнее — несезонный. Сейчас бы обогревателями торговать или дубленками… На худой конец — горячими пирожками. Вот ты сегодня что-нибудь продала?»
— Один бюстгальтер. Были бы на меху — больше продала бы, — вымученно пошутила я.
— А я — вообще ничего! Шесть часов на морозе псу под хвост. Эх, были бы у меня деньги…
— И что бы ты тогда сделала? — поинтересовалась я в основном для того, чтобы поддержать разговор.

— Бизнесом занялась бы, — мечтательно закатила глаза Татьяна. — Как моя соседка по лестничной площадке. Тонька еще два года назад была такой же голытьбой, как мы с тобой, а сейчас — фу ты ну ты, ножки гнуты… Барыня… Хоть на «вы» обращайся. В квартире евроремонт сделала, фирменной техникой нафаршировала, одеваться в фирму стала…
— И чем же занимается твоя удачливая соседка? — рассеянно спросила я.
— Челночит. В Польшу с товаром мотается, а оттуда кое-что сюда везет.
— Неужели на таком бизнесе можно реально разбогатеть? — недоуменно пожала я плечами.
— Еще как! Эх, были бы у меня деньги… — вернулась Татьяна на исходные позиции.
Она еще что-то собиралась рассказать, но в эту минуту подошла потенциальная покупательница, и честолюбивые бизнес-мечты были на время забыты.

Странное дело, но Татьянин рассказ запал мне в душу. Я даже ночью плохо спала — все обдумывала услышанное. А на следующий день, едва разложив на прилавке товар, пристала к соседке с расспросами. После третьего или четвертого вопроса она с любопытством спросила: «А почему ты вдруг так заинтересовалась челноками? Хочешь сама попробовать?»
— Еще не знаю, — честно призналась я, — нужно сначала в деталях обмозговать.
— Обмозговать — дело нехитрое, потому как мозги у тебя имеются. А вот насчет стартового капитала у тебя как?

— Может, получится достать… — туманно объяснила я, хотя ночные бдения не прошли даром. Я придумала, где можно найти деньги на раскрутку. — Ты не могла бы познакомить меня с этой твоей Антониной? Чтобы она мне подробно рассказала, какой товар в Польшу выгоднее везти, какие нужны документы, как себя на таможне вести…

— Познакомить могу, только она ничего тебе не скажет. В бизнесе волчьи законы, зачем ей лишний конкурент. А вот я между делом постараюсь у нее выведать побольше. Что узнаю — сразу тебе расскажу.
— Спасибо, — растроганно поблагодарила я Татьяну.
— Спасибом сыт не будешь, — хохотнула она. — Лучше пообещай, что если у тебя в итоге что-нибудь путное получится, то возьмешь меня к себе реализатором. Лучше я на тебя работать буду, чем на эту старую мымру — мою хозяйку.

Вечером того же дня я поинтересовалась у дочки, как она относится к продаже дачи.
— А ты сможешь с этих денег... ну, тех, что от продажи получишь, мне ролики купить? — заикаясь от волнения, спросила Юлька. — Китайские, за пятьсот рублей…

Я пообещала, и тему закрыли. Покупателя я нашла быстро, всего за неделю. По правде сказать, сам дачный домик был больше похож на скворечник… И участок стандартный — шесть соток. Но место было просто замечательным. Рядом лес, несколько чистейших озер, а до города всего-навсего двадцать километров. Именно это позволило мне продать дачу довольно дорого — хватило на покупку микроавтобуса (права я успела получить еще в юности), на загранпаспорт и лицензию частного предпринимателя, а также на приобретение первой партии товара. Татьяна выполнила свое обещание и узнала у соседки, что именно пользуется в Польше повышенным спросом.
— Покупай кипятильники, утюги и гладильные доски. Фотоаппараты и бинокли тоже хорошо идут, — поучала меня она. — Обратно вези не деньги, а продукты, выгоднее получится. Польские кетчупы, паштеты, печенье у тебя здесь с руками оторвут. Еще хорошая штука — синтетическая «кишка» для сосисок. Места в машине занимает мало, а у производителей колбас идет на ура…

И вот наконец день моего челночного дебюта назначен. Все документы в десятый раз проверены и аккуратно сложены в сумку, товар загружен в «бусик». Завтра рано утром — в путь. На душе немного тревожно, но самая большая проблема, слава богу, благополучно разрешилась. Ирина по старой дружбе согласилась присмотреть за Юлькой, пока меня не будет.
— Поезжай спокойно, Лиля, все будет в порядке, — заверила она. — Эти несколько дней Юленька поживет у нас, а в твою квартиру я попрошу наведываться свою домработницу.

Езда по трассе далась мне легче, чем я предполагала, но зато меня поджидали большие трудности (психологического характера) на таможне. Чем ближе я подъезжала к границе, тем сильнее тряслась от страха. Мысленно уговаривала себя, что ничего противозаконного не везу, что все документы у меня в порядке, но все равно дрожала, как осиновый лист. Но все прошло на редкость легко и гладко. Правда, очередь из грузовиков и микроавтобусов на пропускном пункте собралась порядочная, но сам досмотр занял не больше десяти минут.
— Счастливого пути, — козырнул мне украинский таможенник.

На польской границе тоже не возникло никаких проблем. Свой товар мне удалось продать оптом (очень большая удача), еще некоторое время ушло на закупку продуктов, и спустя двое суток я уже мчалась в обратном направлении. И снова проскочила обе таможни без сучка без задоринки.
Вернулась домой в превосходном настроении.
— Как съездила? — поинтересовалась Ира, когда я пришла за дочкой.
— Отлично, — расплылась я в улыбке. — Надеюсь быстро пристроить привезенный товар в магазины и поехать снова.
— Ужасно рада за тебя. А за Юленьку не беспокойся — можешь оставлять ее у нас каждый раз, когда будешь уезжать. Кстати, в суматохе совсем забыла тебе сказать — двоюродный брат Антона живет и работает в Кракове. У него свой бизнес, и при необходимости ты можешь обратиться к нему за помощью.
— Спасибо, надеюсь, что его помощь не понадобится…
— Да это я к слову, — улыбнулась Ира.

Существует поверье, что новичкам везет. Оказалось, что эта примета справедлива не только в отношении лошадиных бегов, карт или рулетки. Я была зеленым новичком в челночном бизнесе и… крепко ухватила удачу за хвост. Уже через полгода моя Юлька имела все, о чем мечтала, а две недели в августе мы с ней планировали провести на Золотых Песках в Болгарии.
— Еще разок съезжу, — пообещала я дочке, — а когда вернусь — пойдем в турагентство за путевками.

Присмотреть за Юлькой, как всегда, попросила Ирину.
— Нет проблем, — ответила подруга, но когда я, поблагодарив, собралась уходить, вдруг сказала: — Кстати, Лиля, у меня к тебе есть небольшая просьба.
— Если смогу, выполню с радостью…
— Конечно сможешь… Дело в том, что у Игоря — того самого брата мужа, который живет в Кракове, — завтра день рождения. Не смогла бы ты передать ему от нас с Антоном подарок?
— Но я не буду в Кракове… — растерянно пробормотала я.
— Ерунда! Он сам подъедет в Варшаву и встретится с тобой.
— Тогда конечно…
— Вот и отлично, — обрадовалась Ирина, — сейчас я принесу сумку с подарком.

Мне неловко было спрашивать, что там внутри, но и везти через границу кота в мешке тоже не хотелось. Пока я думала, как бы деликатнее поинтересоваться, Ирина сама дернула змейку на сумке.
— Смотри, Лилька. Это — бутылка хорошей водки, это — свитер, я сама связала, это — две коробки московских конфет. Как видишь, ни оружия, ни наркотиков, — с улыбкой добавила она.

Я ответно улыбнулась и подхватила сумку. Мне было приятно услужить Ирине, ведь она столько хорошего для меня сделала!

И вот снова дорога… Того панического страха перед таможней, который испытывала в первые поездки, я уже давно не чувствовала. Во время досмотров вела себя хладнокровно (а чего волноваться, если я не везу ничего запрещенного?), лишь ощущала легкий холодок безотчетной тревоги, который, наверное, испытывает каждый человек, пересекая границу.

В этот раз все было как обычно. Украинский пропускной пункт я пересекла без сучка без задоринки, на польском тоже планировала долго не задерживаться, но…
— Что здесь? — спросил таможенник.
Поднаторев за последние полгода в польском языке, я, как смогла, объяснила.
— Откройте, — последовал приказ.

Я открыла сумку и спокойно ждала, пока он осмотрит содержимое и скажет, что мне можно ехать дальше. Бутылка водки с перчинкой на дне и свитер таможенника не заинтересовали, а вот коробки с конфетами «Вечерний звон» неожиданно привлекли его внимание. Окликнув напарника, таможенник что-то сказал ему, но говорил так быстро, что я ничего не поняла. Через пару минут возле моего «бусика» собралось несколько человек, а один из таможенников стал надрывать прозрачную обертку на одной из коробок.

— Что вы делаете? Это же подарок! Как я теперь отдавать буду?! — возмутилась я.
Вместо ответа пограничник поднял крышку, и… Никаких конфет в коробке не было, а лежал какой-то плоский сверток, завернутый в кусок зеленого бархата. Под бархатом обнаружилась… потемневшая от времени икона.
— Не может быть… — прошептала я, — это не мое… Это… Это…

Я плакала, кричала, что они не имеют права меня задерживать, ссылалась на таможенные правила, согласно которым запрещенный к ввозу в страну товар просто конфисковывают, а его владельца отпускают на все четыре стороны. На что таможенник заметил с ироничной усмешкой:
— Мы нашли у вас не запрещенный товар, а контрабанду. А контрабанда — совсем другая статья.
— И что мне за это будет? — спросила я, холодея.
— Тюрьма… — вежливо объяснили прибывшие полицейские.

Меня отвезли в полицейской отделение ближайшего населенного пункта и стали допрашивать. От волнения и страха я совсем перестала понимать польский язык. Пока искали переводчика, меня сфотографировали и сняли отпечатки пальцев. В эти минуты я думала только о Юльке. Господи, у нее же, кроме меня, никого нет! Что будет с дочкой, если меня посадят?

Наконец минут через сорок привезли переводчика. Я подробно и правдиво отвечала на все вопросы следователя. С одной стороны, мне очень не хотелось подставлять Ирину, но с другой — я понимала: другого выхода у меня нет. Если выбирать между дружбой и дочкой, то выбор может быть только один.

Закончив допрос, следователь попросил меня подписать каждую страницу протокола. А потом добавил:
— В случае, если ваша вина будет доказана, вас, пани, ждет экстрадиция.
— Что? — не поняла я.
«Сидеть в тюрьме будете на родине», — своими словами пояснил переводчик. Ночь я провела в камере, а утром меня снова вызвали на допрос. На этот раз следователь вел себя совсем иначе. При виде меня он поднялся из-за стола, широко улыбнулся и протянул мне руку: «Доброе утро, пани».
— Утро добрым не бывает… — до сих пор не могу понять, откуда взялись силы шутить в такую минуту.
— А вот и бывает, — еще шире улыбнулся мужчина. — Вы свободны. Примите нашу благодарность за помощь следствию и извинения за вынужденную задержку.
— Почему? — только и спросила я.
— Скажите спасибо нашим экспертам, которые проявили невиданную оперативность… В общем, ваши отпечатки пальцев были обнаружены только на ручке сумки. А внутри — ни одного.
— Так я могу ехать? — спросила я, все еще не веря в такую удачу.
— Конечно. Ваша машина стоит у входа — я распорядился пригнать ее с пропускного пункта.
— До свидания… — пробормотала я и на негнущихся ногах пошла к двери.
Страшно боялась, что следователь передумает отпускать меня, окликнет, скажет, что пошутил, вызовет конвой, снова отправит в камеру. Поэтому, когда он вдруг крикнул: «Пани!», я вздрогнула всем телом и инстинктивно зажала рот рукой, чтобы не закричать.

«Пани, вы позволите вам дать один совет?» Я испуганно кивнула.
— Впредь постарайтесь более ответственно подходить к выбору друзей…
Я снова кивнула и спросила:
— А что с ними будет?
— Поступят в соответствии с законом…

Когда я вернулась, то узнала, что мужа Ирины арестовали. Сама Ирина очень быстро продала квартиру и уехала куда-то вместе с дочкой. Больше я ее не видела, и как сложилась дальнейшая жизнь бывшей подруги, не знаю.