Две дочки – один зять

Закона гравитации не существовало — я стремительно падала в... высь. Пространство свернулось в точку, время остановилось — во Вселенной существовало только здесь и сейчас. И сама я была сгустком плазмы, вспышкой сверхновой звезды, солнечным протуберанцем, который... Вот наворотила, да? Это из меня детское увлечение астрофизикой так некстати полезло. Просто не нашла нормальных человеческих слов, чтобы описать, что я чувствовала в ту минуту. Кажется, на мгновение отключилось сознание. Никогда не думала, что поцелуй мужчины может обладать такой разрушительной силой. Или, наоборот, созидательной? Господи, да какая разница! Пускай будет сокрушительной! За каких-нибудь несколько секунд он сокрушил меня до основания. Раньше со мной такого никогда не случалось! Не те поцелуи доставались? Не те мужчины попадались? Наверное...

Путаясь в собственных пальцах и обрывая особо строптивые пуговицы, я торопливо (словно от скорости зависела моя жизнь) стала расстегивать его рубашку.

«Ты не должна... Беги отсюда немедленно!» — ожил внутренний голос.

«Да, конечно», — неохотно согласилась я.

— Я тебя хочу, — прохрипел Максим.

— Глупости! Это я тебя хочу! — Обламывая с таким трудом нарощенные ногти, я сражалась с пряжкой его ремня.

«Совсем крыша поехала? Соображаешь, что делаешь?» — возмутился Голос.

«Еще всего одну минуточку — и я отсюда уйду. Насовсем... — униженно пообещала я и, схватив ладони Макса, почти насильно засунула их себе под свитер. — Господи, как же я тебя хочу...»

«Идиотка!!! Ты что вытворяешь!!!» — заорал Голос. И я его... выключила, как выключают радиоприемник. Он у меня, конечно, рассудительный и предусмотрительный, но сейчас мне не нужны его рассудительность и предусмотрительность — нужны только руки и губы Макса!

Его кожа оказалась точно такой, как я себе ее представляла — гладкой и прохладной. Шестнадцать бесконечных лет

я мечтала провести ладонью по груди Макса, шестнадцать лет уговаривала себя, что «такого не может быть, потому что не может быть никогда»! Но ведь случилось же... Вот — провожу рукой от его ключицы до кубика мышцы на животе... Вот — касаюсь пальцем смуглой мочки его уха... Вот — жадно нахожу губами его губы... Вот, и вот, и вот!!! И плевать мне на внутренний голос, плевать на то, что скажут люди, плевать на то, что будет завтра. Плевать на все! Потому что есть только здесь и сейчас. Только я и Макс... И когда я это осознала, у меня вместо «я хочу тебя» вырвалось «я люблю тебя». Услышал? Пропустил мимо ушей? Да какая разница?! Сейчас даже это не имеет значения...

Что было потом? Не расскажу. Не потому, что скромница или ханжа, а потому что нужных слов не найду. Похоже на секс, но точно не он, потому что во время секса люди не теряют сознания от счастья и не превращаются в падающую вверх звезду.

Утром меня разбудил луч солнца, пробравшийся сквозь щель между занавесками. Вместе со мной проснулся и внутренний голос. «Ну что, добилась своего? А теперь быстро одевайся и уходи! И не вздумай никаких записок с координатами оставлять, а то неприятностей не оберешься...» На этот раз не стала с ним спорить и тем более «выключать». Ведь прав, на сто процентов прав!

Посмотрела на спящего Макса. Так захотелось на прощание хотя бы коснуться губами его щеки, но нет, нельзя: еще проснется... Бесшумно и очень быстро оделась, на цыпочках вышла из комнаты, закрыла за собой входную дверь, постаравшись, чтобы английский замок щелкнул не слишком громко.

Вот и все! Никто не запретит мне любить Макса и дальше — еще шестнадцать или шестьдесят лет... Но больше я не поддамся слабости. Это была наша первая и последняя ночь... Звезда пролетела и сгорела в атмосфере. Была — и нету.

Выйдя на улицу, подставила пылающее лицо под прохладный утренний ветерок. Жаль, что сегодня воскресенье и нельзя поехать на работу. Клиенты (суматошные, занудные, дотошные и прочие) своими просьбами, замечаниями, претензиями быстро вправили бы мне мозги. Ехать домой? Только не это! Сидеть целый день в пустой квартире и думать о Максе — такой пытки даже злейшему врагу не пожелаю. Сходить в кино? Рано еще... До первого сеанса как минимум четыре часа, да и на сюжете фильма все равно не смогу сосредоточиться. Мне бы сейчас поговорить с кем-нибудь, посоветоваться, выплакаться в жилетку... К кому можно вот так, с бухты-барахты, без звонка явиться в шесть утра? На свете есть только один такой человек — Зойка. Единственная, кто в курсе не только всех моих событий, но и того, что в душе творится...

Подруга долго возилась со щеколдами и засовами, и мне слышно было через тонкую дверь ее недовольное бурчание: «И кого это несет ни свет ни заря?»

— Зось, это меня несет...

Подруга не стала спрашивать, кого именно «меня» и на мой голос отреагировала молниеносно:

— Варька, погоди секундочку! Вечно этот чертов нижний замок заедает!

Наконец все замки (и нижние, и верхние, и средние) открыты, и я сижу в крошечной кухоньке и тоскливо смотрю на рюмку коньяка. Хорошенькое начало дня... Пытаюсь отвертеться:

— Зось, я еще от вчерашнего шампанского не отошла...

— Да ты на себя в зеркало посмотри! Глаза — как у больной... нет, даже как у дохлой собаки. Утро живых мертвецов!

— Понимаешь, у меня...

— Давай-давай, залпом, как лекарство!

А потом уже будешь рассказывать, что там у тебя стряслось...

Спорить с Зоськой бесполезно. Пить совершенно не хотелось, но пререкаться — еще больше. Пришлось уступить.

— Молодец. Теперь рассказывай.

— Да что там рассказывать... Вчера после работы зашла в кафе выпить кофе, и тут вдруг он. Представляешь? На четыре года исчез, а тут случайно пересеклись...

Проницательность у Зойки просто сверхъестественная, граничит с ясновидением. Поэтому я совсем не удивилась, что она не стала уточнять, кто «он» подсел ко мне за столик в кафе. И ее комментариям тоже не удивилась: ожидала услышать нечто подобное.

— Значит, Привалов объявился. Только не говори, что ты с ним переспала.

— Не буду. Смысла нет говорить, потому что ты и сама обо всем догадалась.

— Совсем с ума сошла! — сказала Зойка точно таким же тоном, каким распекал меня вчера внутренний голос.

— Наверное...

— А он что?

— А он переспал со мной... — нашла я в себе силы пошутить.

Но шутка, видно, не удалась: Зося даже не улыбнулась. Покрутила пальцем у виска, задумчиво сжевала дольку лимона.

— И что теперь? — спросила она после долгой-долгой паузы.

— Не знаю...

— Зато я знаю. Будешь очередные «надцать» лет безумно, но платонически обожать своего прекрасного принца, а всем остальным — вполне нормальным, заметь, мужикам — давать от ворот поворот.

— Но что делать, если я действительно люблю Макса?! И все другие мужики по сравнению с ним...

— Слушай, когда ты повзрослеешь? — разозлилась Зося. — Ведь зрелая уже тетка, тридцать два года недавно стукнуло. Неужели до сих пор не поняла, что никакая это не любовь, а такая вот уродливо-патологическая трансформация обычной детской влюбленности. Между прочим, она у всех бывает, как корь, например, или ветрянка, но проходит... А у тебя — мало того что затянулась, переросла в хроническую форму, так еще и осложнения пошли! Пойми, дурья твоя голова, ты на Привалова в десятом классе запала не потому, что он лучше всех был, а потому что был первым взрослым парнем, который перед тобой по квартире с голым торсом разгуливал. Ну и время, опять же, подошло... Как там у Пушкина? «Пришла пора — она влюбилась...» Если хочешь знать, в женихов старших сестер влюбляются как минимум половина младших. Но, как правило, после свадьбы...

Я недослушала Зоську, так как знала, что она скажет. Буркнула тоскливо:

— Значит, я исключение. У меня не прошло. А после вчерашнего только хуже стало. Я ведь думала, что просто Макса люблю, а теперь поняла, он мой мужчина. А других мне не нужно.

— Тяжелый случай... Кстати, а почему твоя сестра и Привалов разбежались?

— Он понял, что не любит и никогда не любил ее. Что их брак был ошибкой...

— Наверное, он рассказал об этом как раз перед тем, как запустить лапу тебе под юбку, — саркастически хмыкнула Зойка. — А потом заливался соловьем, что всегда любил только тебя одну?

— Ничего такого он не говорил. Сказал, что рад меня видеть... Спросил, вышла ли я замуж, встречаюсь ли с кем-нибудь... А потом стал расспрашивать о моих родителях, о Ленке... Знаешь, он говорил о ней очень доброжелательно...

— Когда ты увидишь сестру? — вдруг спросила Зося без всякого перехода.

— Сегодня вечером, на мамином дне рождения. А почему ты спрашиваешь?

Я же вижу, ты все колеблешься: встречаться еще с Максом или нет. Вот чтобы у тебя не осталось сомнений, советую провести небольшой эксперимент: расскажи своим родным, что случайно наткнулась на Ленкиного бывшего, и проследи за их реакцией.

— Не поняла...

— Объясняю для тугодумов. Если надеешься, что Лена посетует на то, что ты не пригласила Макса к ним на обед, или хотя бы поинтересуется, как его дела — глубоко ошибаешься... Скорее всего, выльет на него ушат грязи, причем не исключено, что твои родители тоже внесут свою лепту в этот процесс.

— Ну хорошо, допустим, выльют. В та-ком случае зачем же мне им сообщать, что я виделась с Максом? А главное, зачем ты посоветовала мне это сделать?

— О, боже! — Подруга театрально закатила глаза. — Да потому что я не знаю, как еще можно выбить этого супермена Привалова из твоей дурной башки!

Вечером мне пришлось удостовериться в том, что Зося была права (я все-таки не удержалась и решилась на «эксперимент»).

— И как этого мерзавца земля носит! — зло обронила мама, едва услышав про Макса. — Вот послал бог зятя! Не приведи господи еще один такой попадется! Даже говорить о нем не желаю!

Папа буркнул под нос какое-то ругательство, а Ленка побледнела как мел.

Пока мы сидели за столом, сестра молчала, но когда вышли на кухню мыть посуду, поинтересовалась наигранно равнодушно: «Он был в кафе один или с кем-то? Спрашивал обо мне?»

— Макс был в кафе с приятелями. Мы с ним не разговаривали, — соврала я.

— Подонок... — процедила сестра сквозь зубы и скривилась, как от зубной боли.

«После их развода прошло уже четыре года, а Лена, похоже, до сих пор страдает, — думала я по дороге домой. — Если бы Макс был ей безразличен, она вела бы себя совсем иначе. Видно, не отболело еще до конца. Как известно, от любви до ненависти всего один шаг...»

Заходя в квартиру, я приняла решение. Окончательное и бесповоротное. Приложу все мыслимые усилия и заставлю себя избавиться от наваждения по имени Максим Привалов. Как сорняк, вырву любовь к нему из сердца, потом сожгу и развею по ветру. Чтобы даже следа не осталось. Не знаю, смогу ли, но стараться буду — честно, без халтуры, как бы трудно ни было.

Я старалась, клянусь. Целых два дня.

А на третий у окошка, через которое я принимала платежи, появилась знакомая фигура... «Привет. Я тебя нашел!»

— Откуда ты узнал, где меня искать? — спросила хриплым от волнения голосом.

— Ты обмолвилась, в каком банке работаешь. А у него в городе всего одиннад-цать отделений. Почему ты сбежала?!

— Макс, здесь уже очередь собралась...

— Тогда давай встретимся вечером. Когда ты заканчиваешь работу?

— Уходи... — умоляюще пробормотала я.

— И не подумаю!

— Я охрану позову!

— Зови. Тогда, по крайней мере, мне будет все понятно...

— Что понятно?

— Что твои слова в ту ночь ничего не значали и ты меня просто использовала.

— Господи! — Я прижала ладони к пылающим щекам. — Ну что мне делать?!

— В котором часу ты заканчиваешь?

— В шесть.

— Спасибо, Варя... — улыбнулся Макс и быстро отошел от окошка.

Я почувствовала, что оказалась в ловушке. Но хуже всего то, что мне в ней было… очень хорошо... Вечер закончился так же, как субботний. В постели.

Не было больше черных дыр, обмороков и вспышек сверхновых звезд, зато проснулось столько нежности, что в ней можно было утонуть. И я с благодарностью погружалась в эту сладкую бездну...

Уже не вспомню, сколько восхитительно ласковых слов я услышала в ту ночь, но главные Макс прошептал уже утром, прощаясь: «Варь, я тебя люблю!»

Шестнадцать лет я их ждала, а оказалось, не готова услышать. Поэтому позорно сбежала, бросив с лестницы: «Не ищи меня! Если что — сама тебя найду!»

И снова Зосина кухня, коньяк-лекарст-во и мой душевный стриптиз.

— Я вчера в одиночку сожрала целую коробку конфет. Снова диета насмарку... — вдруг некстати призналась подруга и добавила: — В нашей жизни так мало удовольствий... Иные стоят жертв.

— Ты думаешь, что я и Макс…

— Да при чем тут вы? Я говорила исключительно о конфетах... — Зоська хитро подмигнула и расхохоталась.

— Я боялся, что ты не придешь, — сказал Максим.

— Ты для меня, как шоколадка. Съем — и буду потом жалеть...

— Не понял... Но все равно чертовски рад, что ты... Заходи...

И я зашла, чтобы остаться у него навсегда. Надеюсь, сестра меня простит.